Лед тронулся, тренер! Но что делать со стояком? 18+ - Игорь Некрасов
Ее грудь… была такая упругая и теплая… — я усилил нажим, пытаясь загнать похотливые мысли обратно в самый темный угол сознания. — Мышцы… надо сосредоточиться на мышцах…
Атмосфера в кабинете сгущалась с каждой следующей минутой, становясь густой и сладкой, как мед. А мое собственное дыхание начало сбиваться. Я заставил себя сосредоточиться на технике, на анатомии, на всем, кроме того, что происходило вон там, в моих штанах, где уже начиналось предательское шевеление из-за её тихих стонов и движений бёдрами и кратковременным поднятием таза.
И вот, когда я перешел к глубокому массажу ее плеч, я вновь заметил странное, предательское движение. Ее правая рука, лежавшая вдоль тела ладонью вниз, медленно, почти незаметно сдвинулась… и кончики пальцев коснулись ткани штанов в соблазнительной близости от промежности. Всё повторялось.
Я замер на секунду, но потом продолжил работу, делая вид, что просто ослабил нажим, переходя к нежному массажу ее предплечья.
Показалось же, да? — пытался я обмануть сам себя. — Просто непроизвольное движение уставших мышц, спазм…
Но нет — через пару минут движение повторилось. На этот раз более явное, осознанное. Ее пальцы слегка, но уверенно надавили на ткань в том самом месте, и я увидел, как ее бедра вновь будто непроизвольно мелко подрагивают, а ее дыхание становится чуть более прерывистым, горячим. Она как будто прислушивалась к чему-то внутри себя, к нарастающему напряжению, которое уже витало в воздухе, осязаемое и плотное.
— Ниже… — вдруг тихо, почти неслышно выдохнула Ирина.
— Про… сти? — переспросил я, прекращая движения, хотя прекрасно расслышал.
— Ниже, — повторила она, и в ее голосе, обычно таком дерзком и насмешливом, прозвучало не требование, не приказ, а… почти что мольба? Едва уловимая, стыдливая дрожь скользнула по ее голосу, и она добавила: — Грудь…
Осознание происходящего ударило мне в голову, словно молния… и мои руки тут же потянулись к её красивой упругой груди.
Нельзя! Это ловушка! Она снова проверяет, играет… — закричала во мне логика. Но я уже не мог думать. Мой взгляд был прикован к ее груди, подчеркнутой черной тканью бюстгальтера, на ее учащенно дышащий рот. И снова этот запах — ванили и ее кожи — ударил в голову, как наркотик, отключая все тревоги. — Черт с ним! Хоть умру, но… зато с сиськами в руках!
Моя рука, будто сама по себе, поползла вперед, и я накрыл ее грудь своей ладонью, скользнув под тонкую ткань.
Ооо… даа! Как же приятно!
Я чувствовал каждое ее дыхание, каждый удар сердца, отдававшийся в моей руке. Сначала я просто держал ее так, ощущая под пальцами идеальную округлость и упругость. Затем начал двигать ладонью — медленно, круговыми движениями, втирая в кожу остатки масла, смешивая запах ванили с ее собственным, все более густым и сладким ароматом.
Ее тело ответило немедленно. Она резко, с присвистом вдохнула, и ее грудная клетка вздыбилась под моей рукой. Я почувствовал, как ее сосок, уже твердый, стал буквально каменным. Я не удержался и большим пальцем начал водить по этому маленькому, напряженному бугорку, сначала легко, потом с нарастающим давлением.
— М-м-м… — тихий, сдавленный стон вырвался из ее губ.
Этот звук, полный стыда и невозможного наслаждения, ударил мне прямо в пах. Мой член дернулся, наливаясь кровью и требуя участия в этом безумии. Я видел, как ее живот напрягся, как изгиб ее талии стал еще более выразительным, когда она непроизвольно выгнулась навстречу моим прикосновениям. Ее кожа под моими пальцами прям горела, разжигая настоящее пламя возбуждения в моих штанах.
Я продолжил массировать ее грудь, уже более уверенно, почти грубо, сжимая упругую плоть, чувствуя, как она подается и пружинит. Моя вторая рука легла на ее живот, чуть ниже ребер, и я чувствовал, как он вздрагивает от каждого ее прерывистого вдоха. Она лежала с закрытыми глазами, ее лицо было искажено гримасой мучительного блаженства, губы приоткрыты, изредка выпуская тихие, хриплые вздохи.
Ее бедра начали двигаться — сначала едва заметно, потом все более явно, будто она уже не могла сдерживать нарастающую внутри бурю. Воздух в кабинете стал густым от похоти, тяжелым и сладким, как перезрелый плод. Я ждал. Мы оба ждали, когда же лопнет эта последняя нить контроля. И тогда случилось то, что перевернуло все с ног на голову.
Ее собственная рука, до этого лежавшая у промежности, резко, почти отчаянно сунулась под пояс спортивных штанов. Я застыл, наблюдая, как ткань натягивается и дергается от ритмичных, жадных движений ее руки, скрытой внутри. Она уже не просто касалась себя — она мастурбировала. Нагло, откровенно, прямо здесь, на моем столе, под моими руками.
Вот так просто? — пронеслось в голове, смешивая дикое возбуждение с протестом. — Я что, должен просто наблюдать? Позволить ей использовать меня, мои руки и мой кабинет как фон для ее утех? Делать все, что вздумается? Так нельзя! Я же тоже хочу!
Но вместо того, чтобы остановить ее или поддаться сиюминутному порыву, я убрал руку с ее живота и положил на вторую грудь. Мои пальцы, будто обезумев от близости и ее наглого поведения, с новой силой впились в упругую плоть.
Вот так, сучка… Нравится? — пронеслось в голове ослепительной вспышкой.
Я мял ее грудь, чувствуя, как сосок наливается и твердеет прямо в моей ладони, упираясь в нее крошечным камнем. Я делал это почти грубо, с немым вызовом, отвечая на ее наглость своей — мол, хочешь играть? Получай по полной!
Ирина ответила глухим, сдавленным стоном, который перешел в серию коротких, хриплых всхлипываний. Ее бедра заходили ходуном, движения руки под тканью стали более резкими, отчаянными. Влажный шорох кожи о кожу стал отчетливо слышен в звенящей тишине кабинета. Она была на грани, и мое животное начало ликовало от этого зрелища, от этой власти над ее телом в этот миг. Ее поза, ее стоны, ее полная отдача животному инстинкту — все это сводило меня с ума.
Всё, млять, я больше не могу терпеть! Сейчас достану член, и пусть она видит, до чего она меня довела!
Но именно в этот момент, когда моя рука соскользнула с ее груди и уже потянулась к ширинке, ее тело вздыбилось в финальном, сокрушительном спазме. Она издала звук, средний между стоном и рыданием, ее спина выгнулась дугой, а пальцы впились в край стола с такой силой, что костяшки побелели. Долгая, трепещущая волна прокатилась по ее животу и бедрам, и затем она вся обмякла, испустив тихий, прерывистый выдох.
Она кончила. Ровно в тот миг, когда я уже был готов переступить
