Дом поющих стен - Кристиан Роберт Винд
– Там ребенок, – с сомнением протянул он, притормаживая у нежно-голубой двери, украшенной белоснежной лепниной. – Возможно, ему нужна помощь.
– Ты что, шутишь? – позабыв о всякой осторожности, едва не завопила Энни. – Я ведь уже объясняла тебе…
– Да, я знаю, – немного раздраженно перебил девочку Джек. – За этими дверьми скрывается прошлое, а прошлое изменить нельзя. Но я слышу, как за ней плачет чей-то ребенок. По-твоему, мы просто должны пройти мимо и оставить все как есть?
Он серьезно посмотрел в блестящие глаза Энни.
А несчастный младенец за голубой дверью продолжал истошно кричать, словно его заживо поливали кипятком из чайника. Порой его отчаянные крики перерастали в бессильные влажные всхлипы, и тогда сердце Джека сдавливали железные тиски душераздирающего сострадания.
– Послушай, мы всего в паре ярдов от входной двери, – насупившись, ответила девочка. – Все, что нам нужно – это выйти во двор, обогнуть дом и забрать дневник исчезнувшего старикашки. Разве не так?
Она надула розовые губки и скрестила под грудью белые ладошки. Энни всегда так поступала, когда была всерьез чем-то раздосадована или же злилась.
– И ты сможешь уйти? – опешил мальчик. – Даже не посмотришь, почему этот малыш так оглушительно кричит?
– Он может вопить по сотне и даже тысяче самых различных причин! – вспылила девочка, сверкая зелеными глазами. – В каждой из этих комнат скрывается что-то дурное, неправильное, грустное. За каждой дверью здесь кто-то страдает. Но мы не можем помочь им, Джек! Это не наши кошмары!
Они стояли друг напротив друга, невольно застыв под мерно качавшимися туда-сюда багряными лампами. Джек возвышался над босоногой Энни, сжимая в руке большое воронье чучело. А девочка буравила его огненным взглядом, полным то ли негодования, то ли разочарования от того, что Джек никак не мог уяснить столь очевидных вещей.
– Возьми, – нарушил наконец напряженную тишину мальчик, протянув Энни Стоун Пыльного Ворона. – Я схожу и посмотрю, что случилось.
В его голосе пронеслось нечто новое. Нотки ледяного отчуждения, которые девочка еще никогда прежде от него не слышала.
Неохотно подхватив чучело под крылья, Энни рассерженно обронила:
– Эта глупость может стоить тебе жизни!
– Не стоит путать глупость с милосердием, – тихо возразил Джек.
И решительно толкнул лазурную дверь.
Вокруг царил удушливый влажный полумрак. В вязком воздухе отчетливо разносился запах запекшейся крови.
Джек очутился в небольшой квадратной комнате, оклеенной обоями с изображением африканских животных. Кое-где на них виднелись странные темные пятна неправильной формы, будто кто-то со всего размаху бросал о стену большие перезрелые сливы.
Стоило Джеку оказаться внутри, как полные страдания вопли мгновенно стихли. Теперь младенец лишь тихонько стонал, словно его разом покинули последние силы.
В колеблющемся свете керосиновой лампы резная детская люлька зловеще раскачивалась на гнутых полозьях, время от времени издавая неприятный скрип, похожий на злорадный старческий смех. Единственное окно детской было распахнуто настежь – Джек видел, как по ночному небу медленно ползут сизые тучи.
Когда он приблизился к колыбели, младенец вновь издал тихий предсмертный стон. Чтобы получше разглядеть малыша в бегающем свечении лампы, мальчик склонился над люлькой. И едва не вскрикнул от ужаса.
На кипе смятых пеленок корчилось крошечное существо. Недоношенный младенец был таким маленьким, что его круглая синюшная головка с легкостью могла бы уместиться на ладони Джека. Тощие конечности, обтянутые полупрозрачной кожей, судорожно дергались, порой застывая в воздухе, будто новорожденного неожиданно сковало окоченение. Впалая грудь младенца тяжело двигалась вверх-вниз, отчаянно и неумело сопротивляясь неотвратимо подступавшей кончине.
Джек застыл над колыбелью, охваченный страхом и печалью. Его сердце разрывалось на части.
И тут до его слуха донесся едва различимый вздох. Тихий и обреченный, совершенно не похожий на детские крики, продиравшиеся наружу сквозь голубую дверь детской. Где-то рядом плакала женщина.
Джек не сразу ее обнаружил – мешало скудное освещение. Молодая женщина с красивым лицом и длинными светлыми волосами скукожилась в противоположном углу детской. Она лежала на старом солдатском одеяле, корчась от боли, и прижимала к груди свои худые ноги с выпиравшими коленками. Ее белая ночная рубашка была залита кровью.
– Помоги… Помоги нам… – едва слышно застонала она, заметив Джека, все еще скованного оцепенением. – Он не выживет, не сможет… Помоги… Умоляю, приведи доктора…
Но прежде, чем мальчик сумел совладать с ужасом, полностью завладевшим его сознанием, и произнести хоть что-нибудь в ответ, молодая женщина умолкла. Ее тело безвольно обмякло. Стоны оборвались. А затем ее красивая голова, запрокинувшись назад, со стуком ударилась о стену.
Белокурая женщина умерла.
Сотрясаясь от крупной дрожи, Джек заглянул в колыбель. Младенец едва дышал. Его тонкие, недоразвитые ножки почернели. Крошечный ротик приоткрылся в беззвучном крике.
«Я найду доктора», – лихорадочно размышлял Джек, совершенно не представляя, как он сумеет это сделать. – «Выбегу из дома и буду нестись что есть сил, пока не встречу кого-нибудь, кто поможет мне его отыскать… Я приведу доктора. Клянусь, приведу…».
Однако оглушительный грохот, прокатившийся за окнами детской, заставил мальчика на мгновение позабыть о спасении несчастного младенца. Небо вдруг стало таким ослепительно-ярким, словно на линию горизонта вскарабкалось сразу несколько светил. А затем невидимая волна, всколыхнувшая удушливый воздух, отбросила Джека к двери, в которую он совсем недавно вошел.
С трудом поднявшись на ноги, Джек оторопело захлопал глазами. В его ушах что-то противно звенело, перед глазами мерно покачивалась странная белесая пелена.
Кое-как перебирая ватными ногами, все еще подрагивающими от страха, он ринулся к колыбели. Однако младенца в ней уже не было.
Его крошечное, комично скорченное тельце валялось у стены. А чуть повыше, на обоях, изображавших диковинных африканских животных, расплывалось новое темное пятно.
В ушах мальчика по-прежнему что-то звенело. Но только теперь к этому звуку добавились новые: приглушенные хлопки выстрелов, доносившихся откуда-то снаружи, и тихий звериный рев. Джеку понадобилось почти несколько минут, чтобы сообразить, что за окнами детской гремит война. И что звериный рев исходит из его собственной глотки.
Впервые в жизни мальчик кричал от отчаяния.
– Что случилось? – испуганно воскликнула Энни.
Джек, кубарем вывалившийся из-за голубой двери, выглядел так, будто каким-то невиданным образом успел постареть на добрый десяток лет. Его кожа, белая как мел, была покрыта мелкими ссадинами. В правой щеке поблескивал осколок оконного стекла, с острия которого время от времени срывались круглые капли бордовой крови.
Он тяжело дышал и с трудом переставлял ноги, грозясь рухнуть на пол в любой момент.
– Мой маленький друг… – чучело ворона, поспешно брошенное девочкой, сокрушенно качнуло черной головой.
– Джек! – Энни в панике обхватила его плечи фарфоровыми ладошками. – Скорее, идем! Тебе нужна помощь!
Но
