Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

и теперь спасённый ребёнок – мой сын. Многое ли я потеряла? Может быть. Но обрела больше. – Я перевела дыхание. – Как ты мог заметить, я говорю во многом твоими словами. Когда-то я приблизительно понимала всё это, неосознанно, но благодаря тебе я смогла вывести понимание из сферы интуитивного в сферу разумного. Я поняла, что главная ошибка – это поиск блаженства на Небесах и его ожидание. Сказано: не убий, не укради, не чревоугодствуй, но нигде в первоисточнике не сказано, что нельзя получать удовольствие, что наслаждение от жизни – грех. Грех – это пренебрегать жизнью, которую нам всем Господь всё же подарил, не для того, чтобы мы безропотно ждали смерти и боялись бросить лишний взгляд на что-либо, нет. Жизнь дана для того, мне кажется, чтобы мы научились быть счастливыми, и если мы не научимся этому здесь, но ничего не получим и на том свете. И я благодарна тебе за эти открытия, за мудрость и знания, и для меня ты, на самом деле, высокодуховный и моральный человек. Потому что в тебе нет притворства. Ложь – да, обман – да, но не лицемерие и притворство, это совсем иные категории. - И всё-таки… такому замечательному и почти святому… Ты мне не дала, - скорчив печальную моську, на корню убил весь мой этически выверенный и культурный монолог. Сдержав смех, я помотала головой. - Можно я отвечу словами твоего атеистического Пушкина? Я вышла замуж, вы должны, я вас прошу, меня оставить; я знаю: в вашем сердце есть и гордость, и прямая честь. Я вас люблю, к чему лукавить? Но я другому отдана; я буду век ему верна. - Про оставить – ты действительно бы этого хотела? – Я сжалась, помрачнев. Джиён выхватил из текста самый болезненный фрагмент, о котором я уже многократно рассуждала. – По лицу вижу, что ты задумала что-то серьёзное. - Джиён… я… - Счастлива с Сынри? – хмыкнул он. - Я могу быть с ним счастлива! – заявила я, чтобы парировать его вопрос, а не потому, что несомненно так думала. Я рассуждала об этом и искала пути, но никакого заключения ещё не сделала. – Неужели ты думаешь, что я буду более счастлива, прыгая изредка в твою койку, когда ты позовешь или соизволишь найти время между своими пассиями? Знаешь, чего мне по-настоящему хочется, что на самом деле делает счастливой? Нет, не страсть, не ожидание долгожданного свидания, не красивые слова. Мне хорошо от того, что я знаю – вечером все будут дома, мне хорошо от того, что я знаю – Сынри вернётся с работы домой, мне хорошо от того, что не надо проснуться пораньше, чтобы успеть побыть с ним немного, нет – он всегда в одно и то же время встаёт и собирается, и мне не надо исчезать из его жизни и прятаться. Да, и от того, что мне не надо прятаться – мне тоже хорошо. Мне хорошо, что со мной советуются, мне хорошо, что у меня есть возможность во многом быть самостоятельной, ездить на языковые курсы, в магазины – без сопровождения – и ещё куда-нибудь, если захочу, и надо мной незримо не веет слежкой, камерами и прослушкой. Мне хорошо от того, что мне рассказывают о своих делах, о разговорах с коллегами, семьёй и друзьями, потому что это создаёт семейную атмосферу, доверие, уважение. Мне хорошо от уверенности и стабильности, очень хорошо. Хочу ли я рискнуть всем этим ради секса и удовлетворения похоти? Нет. – У Джиёна пошевелились желваки, но он продолжал меня слушать. Мне не хотелось кривить душой, поэтому я всё-таки признала: - Да, я могла бы быть с тобой счастлива, намного счастливее, чем с Сынри, несмотря на опасность, вечные тревоги и тайны, несмотря на ссоры и отсутствие взаимопонимания, которое находилось бы лишь иногда, в порывах страсти в постели, или когда мы оба бы уставали и сводили всё к шутке за завтраком. Да, это всё было бы прекрасным, если бы ты захотел подарить мне – я говорю «захотел», а не «смог», потому что ты всегда можешь то, что хочешь – захотел подарить мне уверенность в нас. В том, что я нужна тебе, только я, и что ты будешь со мной… - А в Сынри ты уверена до конца жизни? - Дело не в этом, - грустно улыбнулась я, вздохнув, - разумеется, я не жду, что наш бесконфликтный период продлится до самой смерти, и даже не жду, что мне всегда будут верны и не захотят когда-либо развестись, но у Сынри получается вести себя так, что я не задумываюсь над этим, не ломаю над этим ежедневно голову. Если что-то произойдёт в какой-то день, то оно произойдёт, а с тобой же постоянно приходится трястись и думать, а не в последний ли это раз? Это измучивает, знаешь ли. - Я, может, на этот раз открытие не сделаю, но, знаешь, отчего так происходит? – Я сосредоточила внимание, и он расплылся во все свои белоснежные зубы: - Неважно, как ведёт себя человек, люди волнуются и боятся потерять, когда по-настоящему дорожат и любят, и им всё равно на завтрашний день с тем, кто им не особенно дорог. Дело не в поступках Сынри, а в твоих чувствах. Меня задела правдивость этого замечания, но мне захотелось возразить. - Виноваты всегда обе стороны. Да, в чувствах разница тоже есть, но… каждая встреча с тобой обставляется как какой-то неимоверный, редкий дар судьбы, твоя благосклонность. О, Даша, ты легла на мои белые простыни – благодари, ты избранная! О, Даша, ты пожила под моей крышей – такого шанса больше не представится! О, Даша, я тебя коснулся – у тебя теперь ничего не будет болеть, золотуха бы прошла, будь она у меня, ты же король! – Джиён тихо засмеялся над моей иронией, а я старалась не расходиться и не шипеть на него, переживая чрезмерно то, что проговаривала. – Ты набиваешь цену себе, а Сынри набил её мне. Ты продавал меня – он покупал. Я не оправдываю его и не идеализирую теперь, в нём до сих пор море недостатков, но после комы… он немного переосмыслил жизнь. Кто бы на его месте так не сделал? - Я бы прикончил того, кто меня вытащил из комы, - лукаво прищурился Дракон, разглядывая меня и тем давая знать, о ком речь. – Не люблю кому-то