Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

я теперь боялась повысить голос и на тон. Судя по первым словам Джиёна, он уже знал, как зовут его дочь. Кто же ему сказал?.. - Сынхён и Тэян прилетели с тобой, верно? Они ничего мне не сказали… - По моей просьбе. Само собой, я прилетел с ними. Так было очень просто затеряться в толпе, ведь весь мир считает, что Дракон никогда не покидает Сингапура. - Весь мир о тебе не думает, о твоём существовании-то знают лишь мафиозные группировки, да какие-нибудь нечестные дельцы и политики. - Это тоже играет мне на руку. Меня в лицо не знают даже новобранцы-драконы. Я притворился одним из них и прилетел сюда в безликом сопровождении Тэяна, состоящем из шестёрок. Забавно так иногда мимикрировать. – Я вздохнула, представляя, сколько приготовлений заняло кажущееся простым прибытие сюда негласного короля Сингапура. Я могла злиться и скрипеть зубами, но ведь он, действительно, подвергая себя риску, был здесь. Смотрел на своего ребёнка, и я, готовая возненавидеть его за то, что он не просит подержать Любу, не просит повозиться с ней, поняла истинную цену этому появлению. - Ты написал на обручальном кольце, - начала я, - «чтобы получить её, нужно убить дракона». Или «вместе нужно убить дракона». Я решила тебе ответить, поэтому написала, что нельзя убить несуществующее… возможно, я немного перегнула с философией, но ты верно понял ход моих мыслей. Поскольку дракон, считающийся мифическим, сказочным созданием, в каком-то виде всё же существует, значит, есть и Бог, есть и любовь, возможно, в таком же неожиданном образе, в каком представлен и Дракон. - Ты ведь тогда ещё не знала, что у тебя будет девочка? – уточнил Джиён. Я покачала головой. - Я и не думала о дочери, когда делала надпись. Я думала именно о любви, как о чувстве. - Так… - Дракон сделал паузу, словно одёрнув себя на слишком громком начале. Наклонившись вперёд, он приподнял руку, протянув её вперёд. Я думала, что он коснётся дочери, но он, скользнув по моей щеке, заправил мне за ухо упавший вперёд локон. – Если дракона нельзя убить, стало быть, её нельзя заполучить? - Можно, просто тропа препятствий стала немного длиннее. Для начала следует поверить в любовь и Бога, признать, что они есть, что они – реальность. Джиён улыбнулся, опять немного подавшись назад. Я пожала плечами: - Это всё смахивает на абсурд, но именно вы с Сынхёном когда-то научили меня, что подобные вещи – самое то. - Всё верно. – Он покрутил на пальце мой подарок, я покосилась на мелькающий знак бесконечности, на восьмерки. – У меня есть ощущение, что ты тоже меня чему-то научила, но я никак не могу понять – чему? Религиозным не стал, и добрее тоже, принципам своим не изменил… в смысле, не завёл никаких принципов. Но что-то абсурдное прижилось и во мне. Иначе почему бы я сидел в каком-то непонятном российском захолустье и пялился на трижды отказавшую мне женщину? Даша, ты просто-таки апостол Пётр, а не благочестивая Мэри. «Не пропоёт петух сегодня, как ты трижды отречёшься…». - Я не отрекалась. Ты прекрасно знаешь, что у меня были причины так поступить. Я-то обзавелась принципами ещё в детстве, и отказываться от них не собираюсь. - Помнится, некоторые принципы бывали тобой попраны. И я не о тех, к которым неволили силой, а впрочем… Джиён развёл руками. - Не буду снова начинать о том, что выбор у тебя всегда был, и при меньшем мягкосердечии ты бы не изменила своим принципам. - Иногда собственные правила входят в противоречие. В таких случаях нужно определиться, какое является более весомым, это как с законодательством, если закон не согласовывается с другим законом, нужно заглянуть в Конституцию. Да, Библия призывает к девичьей чистоте и в православии есть много обрядовых сторон, но обряд – внешняя сторона, всегда второстепенная после внутренней. Это как ходить в длинной юбке и покрываться платком, корча из себя праведницу и скромницу, но при этом быть сплетницей, завистницей, не помогать нуждающимся. Религиозность – что это такое? Нет такого абстрактного достоинства ни в одном священном тексте мира, религиозность – это понимание и соблюдение основ, а основы, в христианстве, в исламе, в буддизме, в любой вере – это доброта, сострадание, запрет насилия и желание дарить близким счастье. Верить в Бога и обозначает следовать этим заповедям, нельзя творить зло и оправдывать себя тем, что зато ты веришь в Бога. Каким образом? Представляя себе его существование? Ощущая его незримое присутствие? Молясь ему? Нет, это не так устроено! Молитвы и вера в Бога ценны не сами по себе, как ритуал, а как уроки нравственности, которые приводят к добру, состраданию и пониманию близких. Мне всегда было дико смотреть на тех, кто считал себя религиозным, разбивая лоб в молитвах, разъезжая по святым местам, но при этом не уделяя внимания детям, старикам, воруя на работе, сквернословя, пиная уличных животных. Какой смысл в этом фальшивом благочестии? Я видела в отцовом приходе разное. Пьющего мужчину, который бил жену и детей, а потом неистово молился и ставил десятки свечей. Старых бабушек, которые поучали без конца, как правильно креститься и какой иконе, но при этом оклеветавших всех соседок и обругавших всех молодых девчонок на улице за то только, наверное, что они ещё не стары, смеют веселиться, красиво одеваться, хорошо выглядеть. Я видела молодых людей, приезжающих волонтёрами на реставрацию храма, собиравшихся стать послушниками, которые сбрасывали звонки своих родителей, сплёвывая и матерясь, что те лезут в их жизнь и не дают «найти свой путь». Конечно, как важно стать духовно просветлённым, когда твоя старуха-мать где-нибудь в слезах целует твою фотографию, своего единственного сына, какой подвиг! Да, Джиён, возможно, я что-то путаю, и у меня, как и у тебя, нет принципов, возможно, я жалкая конъюнктурщица, но для меня нет смысла в человеке, молящемся три, пять, десять раз в день, если из-за него кто-то где-то плачет, если он мог помочь, но не сделал этого. Для меня нет смысла в благочестивой жизни, если ты боишься оступиться только с мыслями о вознаграждении и рае. С каких пор эгоизм стал добродетелью? Иисус при своих друзьях принял под своё покровительство блудницу, которую отвергало общество. Человек может быть в чём-то порочен, но истина в сердце – другое. Какой смысл мне было хранить свою девственность, если бы я позволила умереть Вике или её ребёнку? Бог всё видит,