Лед тронулся, тренер! Но что делать со стояком? 18+ - Игорь Некрасов
Софья была права. Тихая Ирина оказалась опаснее, чем я мог предположить. Она играла в какую-то свою игру, правила которой мне были неведомы.
И я, кажется, только что проиграл первый раунд. Или выиграл? Черт, я уже ничего не понимаю.
Чтобы прийти в себя и убить время до обещанного визита Татьяны, я с яростью принялся за уборку. Выбросил использованную простыню, протер стол и раковину до блеска, разложил инструменты с педантичной точностью, достойной лучших хирургических отделений.
Вот, надо бы и в общаге так прибраться. И за конспекты взяться. Но как засесть за эти дурацкие конспекты, когда тут на тебя смотрят такие глаза, такие ноги, такие си…
Размышления прервал четкий, властный стук в дверь. И прежде чем я успел ответить, на пороге, очертив собой весь проем, уже стояла Татьяна Викторовна. На ней был тот самый обтягивающий синий тренировочный костюмчик, в котором я видел ее утром в зале. Ткань подчеркивала каждый изгиб ее мощного, но женственного тела — плечи, грудь, бедра. Выглядела она еще опаснее, еще соблазнительнее.
— Алексей, — ее голос был ровным, но взгляд… Ее взгляд был тем самым, от которого кровь стынет в жилах и тут же вскипает. Она вошла, прикрыла за собой дверь и щелкнула замком. Звук прозвучал как выстрел. — Я тоже за массажем. Освободился? — она хитро улыбнулась.
Сердце у меня упало куда-то в ботинки и тут же оттуда выпрыгнуло, устроив сальто-мортале.
«Массаж».
После вчерашнего это слово звучало как сладкий и опасный код, от которого по спине побежали мурашки, а в паху все сжалось в тугой, болезненный узел ожидания.
Боже, она снова здесь. В этом проклятом-благословенном кабинете. И смотрит на меня так, будто я ее личная игрушка, которую она вот-вот сломает от удовольствия.
Я кивнул, не в силах вымолвить ни слова, чувствуя, как по спине бегут мурашки, а в горле пересыхает.
Она обвела кабинет властным взглядом, будто проверяя свои владения, затем медленно, с той самой хищной грацией, подошла к массажному столу и с легкостью, почти невесомо, уселась на него посередине, как на трон.
Затем медленно, не сводя с меня горящих темных глаз, раздвинула ноги. Ткань спортивных штанов натянулась на ее бедрах, подчеркивая каждую линию ее мощных, соблазнительных ног.
— Ноги, — скомандовала она тихим, властным голосом, не оставляющим места для сомнений. — Разомни как следует. После тренировки по ним будто самосвалом проехались.
Ох, эти ноги… эти чертовски соблазнительные ноги, которые сейчас будут в моих руках…
С тяжелым дыханием и гулко стучащим сердцем я подошел.
Она тут же слегка отстранилась назад, уперев ладони в стол, давая понять, что начинать нужно все же с профессиональной части… или своего рода прелюдии.
Мои руки дрожали, когда я прикоснулся к ее икрам через тонкую ткань штанов. Мышцы под ней были упругими, живыми, знакомыми.
О боже, какая же у нее кожа… гладкая, горячая, будто дорогой шелк… — пронеслось в голове, а следом, когда на глаза попалась её промежность, я тут же осознал. — Млять, а я ведь совершенно не помню, как выглядит её киска… прям совсем…
Неужели вчера я был так увлечен, что не смог всё рассмотреть и запомнить?
С этой последней мыслью, засевшей в голове, я начал разминать ее икроножные мышцы, чувствуя под пальцами крепкие узлы напряжений.
Она тихо, глубоко вздохнула, и ее тело стало начало понемногу расслабляться под моими руками. Но это было лишь затишье перед бурей, я это знал.
Черт, она так близко… ее запах… — дорогие духи смешивались с легким запахом пота, и это сводило меня с ума… — Вот черт, а ведь у нее и правда ноги… божественные. И сильные, рельефные, и эти лодыжки…
О-о-о-о… млять, Лёха, ты же должен мышцы разминать, а не глазеть на лодыжки, как извращенец! Вдруг она подумает, что ты футфетишист какой-нибудь!
Через несколько минут, когда я уже успел увлечься массажем, она внезапно положила руку мне на волосы — сначала почти нежно, но затем ее пальцы скользнули вперед, к затылку, и легким, но безошибочно властным движением притянули мое лицо ближе, вжав его в теплую ткань между своих ног и заставив опуститься на колени.
— Ммм… Алексей, — прошептала она, и ее голос прозвучал приглушенно, пока я упирался носом в ее промежность, вдыхая тот самый терпкий, соблазняющий аромат ее возбуждения, смешанный с легким запахом дорогого и приятного парфюма.
О боже… — пронеслось в голове, и мой член тут же болезненно напрягся, оттянув ткань брюк, а мои пальцы вжались в её упругие сильные бедра. — Этот запах… пьянящая смесь ее тела и духов… сводит с ума. Так т хочется… оказаться внутри неё…
Затем, так же внезапно, ее пальцы сжались в моих волосах, и она грубо оттянула мою голову назад, лишая меня этого опьяняющего контакта. После Татьяна плавно наклонилась, и наши взгляды встретились — ее глаза, темные и бездонные, смотрели на меня с таким весом скрытого смысла и обещаний, что у меня перехватило дыхание.
— А теперь… — ее голос был тихим, но каждое слово прожигало воздух, заставляя мое сердце биться чаще, — та самая часть, ради которой я пришла.
Она медленно, не сводя с меня горящего взгляда, поднялась с кушетки, встав прямо передо мной, все еще стоявшим на коленях. Ее руки скользнули по ее бедрам, подчеркивая их округлость, а затем одним отточенным, почти ритуальным движением она сбросила спортивные штаны на пол.
Боже… эта тонкая полоска кружева… она прячет то, о чем я мечтал, казалось, всю жизнь!
Мой член напрягся еще сильнее, пульсируя в такт бешеному сердцебиению. Я не мог оторвать глаз от того, как темное кружево контрастирует с ее кожей, как оно подчеркивает пышные, соблазнительные формы ее бедер.
Черт, она знает, что делает… эта пауза… эта демонстрация…
Взгляд ее не дрогнул под моим пристальным, замершим в одной точке. Она, не торопясь, подняла руки, подхватила край футболки и сняла ее через голову, отбросив в сторону.
Теперь передо мной предстала она во всей своей зрелой, могущественной красоте — в одном лишь черном кружевном белье.
Мои глаза в спешке пробежали по ее линии плеч, пышной груди, упругому животику и остановились на тонких кружевных трусиках, которые так откровенно обтягивали ее лоно, лишь намекая на скрытые под ними сокровища.
Она снова уселась на край кушетки и медленно, демонстративно вновь раздвинула передо мной свои ноги, а ее взгляд стал еще более интенсивным, горя
