Лед тронулся, тренер! Но что делать со стояком? 18+ - Игорь Некрасов

Вот она, реальная подготовка к сессии — наводить порядок в массажном кабинете после ледяной богини.

А может, стоит конспекты сюда принести? Повторить латынь, глядя на эти… эм-м-м… сладкие булочки. Нет-нет, плохая идея. Совсем плохая.

Через положенные полчаса… правда, с опозданием в пару минут дверь открылась.

Ирина вошла, не поднимая глаз, и, небрежно скинув олимпийку, молча улеглась на кушетку на спину, скрестив руки на груди в явно защитной позе.

На ней был открытый топ, практически не отличающейся от вчерашнего бюстгальтера из-за своего выреза, и спортивные штаны, обрисовывавшие каждую линию ее упругих бедер и плоского живота.

— Плечи? — спросил я, чувствуя, как нарастает напряжение. Воздух снова стал густым, как кисель, от невысказанных слов и припрятанных воспоминаний.

— Ага, — односложно бросила она в потолок, избегая моего взгляда. Ее голос прозвучал тихо, почти несмело.

Я улыбнулся и начал работу. Она лежала неподвижно, но все ее тело было натянуто, как струна, готовая лопнуть. Ни шуток, ни колкостей, ни даже саркастических усмешек. Эта тихая, смущенная Ирина была куда страшнее своей дерзкой версии. Ее молчание было оглушительным, давящим.

Ну и дела, — пронеслось в голове. — Превратилась в мышку. И от этого еще хреновей. Раньше хоть знал, чего ожидать — подколов и похабщины. А теперь что? Жди подвоха… Хотя бы до экзаменов дожить…

Я работал с ее плечами, трапециями. Мышцы были упругими, но не каменными, как у Алисы. Я сразу подумал, что она явно отлынивает от упражнений по сравнению с той льдышкой.

Когда мои пальцы приблизились к зоне возле ключиц, к началу большой грудной мышцы, я почувствовал, как ее дыхание стало сбивчивым. Она непроизвольно вцепилась пальцами в край стола, и ее костяшки побелели.

Я тут же поспешил отвести руки к более безопасным зонам, как будто обжегся.

Черт, да она вся изнутри дрожит, — пронеслось в голове. — И после вчерашнего… моего… э… самоуправства с ее грудью… она, видимо, теперь боится, что я снова полезу, куда не стоит? Или… ждет этого?

Я пытался вести себя сугубо профессионально, но каждый мой взгляд, случайно скользнувший по ее ногам в обтягивающих штанах или по изгибу талии, заставлял кровь приливать к щекам. Она была чертовски привлекательна в своей уязвимости, и это сводило с ума сильнее любой ее наглости. Мой член, уже взволнованный после сеанса с Алисой, начал наливаться кровью, предательски выдавая мой интерес к её персоне.

Соберись, Орлов! — сурово сказал я сам себе. — Не ведись на эту скромность! Вспомни таблицу ферментов поджелудочной железы! Трипсин, химотрипсин… амилаза… Блин, не помогает!

Я перешел к массажу рук, стараясь сосредоточиться на мышцах, а не на том, как обтягивающий топ подчеркивает каждую линию ее торса. И тут я заметил нечто странное. Пока я работал с ее левой рукой, ее правая рука лежала на животе. И пальцы… ее пальцы слегка, почти незаметно, шевелились, касаясь ткани штанов низко на животе, совсем рядом с той самой запретной зоной.

Что она делает? Она что, мастурбирует? — у меня тут же перехватило дыхание от этой мысли. — Неужели… ей невмоготу? — ехидно подумал я. — Не могу поверить! Да она сама не знает, чего хочет! То ведет себя нагло, дразнит, закидывает намёками, то, млять, становится стесняшкой, но при этом свою киску натирает!

Я продолжил массаж, но теперь уже следил за ней краем глаза. Да, ее пальцы действительно скользили по ткани опасно близко к промежности, едва касаясь, будто невольно.

Она старалась делать это незаметно, но я видел это легкое, почти судорожное движение. Ее дыхание снова участилось, а на щеках выступил румянец.

Неужели? Неужели мне не кажется? — удивлялся я. — Вот оно что… — в голове что-то щелкнуло. — Она не боится! Она возбуждена! Вспоминает вчерашнее! И похоже… просто сама не знает, как себя вести.

Жар разлился по моему телу. Вид ее смущения и тайного возбуждения был порочнее любой откровенной провокации. Мой стояк стал просто болезненным. Я чувствовал, как теряю контроль.

— Всё… хорошо? — спросил я, и мой голос прозвучал хриплее, чем я планировал.

— Да…

— Нужно поработать с грудными мышцами… более активно, там… в спортзале я заметил…

Она замерла, ее глаза широко распахнулись. В них читалась паника, но и что-то еще… предвкушение?

— Хорошо, — перебила она меня. — Если нужно, то… начинай…

Ее грудь под топом напряглась, соски выступили против тонкой ткани. И я тут же налил новую порцию масла на руки. Они дрожали.

Ох… последнее предупреждение, Орлов! Не делай этого! Сейчас она крикнет, убежит, и тебя вышвырнут отсюда пинком под зад, а ты останешься без денег, без общаги и без этих вкусненьких попочек! Вспомни про бездомность, идиот! Про дом-коробку!

Но я уже не мог остановиться. Вид ее беспомощности, ее тайного желания сводил с ума.

Мои руки снова легли на ее плечи, и я начал медленно, плавно спускаться к грудным мышцам. Она зажмурилась, ее губы приоткрылись. Когда мои пальцы оказались в сантиметре от ее груди, она резко вдохнула.

И в этот момент… ее собственная рука вдруг дернулась вниз, и ладонь прижалась к самой промежности, с силой, которая не оставляла сомнений — это не случайное движение.

— Уумх! — вырвалось у нее, и она вся задрожала, а затем резко открыла глаза.

Мы смотрели друг на друга в течение вечности, застывшие в этом непристойном, порочном моменте. Ее лицо пылало от стыда, но в глазах плескалась такая животная, неконтролируемая похоть, что у меня перехватило дыхание.

Она увидела мой взгляд, мое откровенное желание, плескающееся в глазах, и это, кажется, вернуло ее к реальности. Стыд затмил все остальное.

— Я! — выдохнула она, отшатнувшись, и села на кушетке, едва не падая. Затем она на мгновение бросила взгляд на меня и скользнула им от лица по груди вниз и на миг остановилась ниже пояса. Ее глаза вспыхнули удивлением, а сладкие губки распахнулись в немом выкрике, затем она резко отвернулась и, вставая, сказала: — Я… мне нужно…

Она не закончила фразу и, схватив свою одежду, пулей вылетела из кабинета, оставив дверь распахнутой. А я остался стоять, тяжело дыша, с бешено колотящимся сердцем и с таким стояком, что, казалось, он прорвет ткань штанов.

В воздухе витали ее запах, ее смущение и ее неутоленное желание.

Что, черт возьми, только что произошло? — лихорадочно думал я. — Она сама… и я…

Стоп… не может же быть, что она кончила? Прямо здесь, под моими руками, почти не прикасаясь к себе? Она… она так возбудилась? От…