Рычаг богатства. Технологическая креативность и экономический прогресс - Джоэль Мокир
164
Впервые аналогию между техническим развитием и биологической эволюцией пытался провести еще Маркс в главе «Машины и крупная промышленность», помещенной в первом томе «Капитала». Аналогичную идею выдвигал, но не подвергал рассмотрению, Гилфиллан (Gilfillan, 1935, p. 14–17). Обзор других вариантов такой аналогии см.: Basalla (1988, p. 14–25). Данная глава была в целом закончена до того, как я ознакомился с книгой Базаллы, и некоторые из освещающихся ниже моментов были развиты мной независимо от него.
165
По словам Боулдинга, индивидуальные фенотипы являются «представителями как биологических, так и социальных видов, включая экономические блага» (Boulding, 1981, p. 24), а мутациями он называет любые процессы, в ходе которых изменяются параметры системы экологического взаимодействия. Согласно такой аналогии, вид представляет собой товар, его производство соответствует рождению, а акт его потребления – смерти (p. 33).
166
В своей внушительной новой работе Фостер (Foster, 1987) развивает концепцию homo creativus как альтернативу homo economicus. В этой работе речь в открытую идет об эволюционной динамике, однако книга Фостера не имеет непосредственного отношения к дарвиновским механизмам естественного отбора в моделях долгосрочных исторических изменений. Другой экономист, выражающий прямой интерес к эволюционным моделям – Гуа (Guha, 1981), считающий, что экономический рост – не аналог эволюции, а ее часть. Гуа утверждает, что технические и прочие экзогенные изменения влекут за собой изменения в обществе, которое адаптируется к внешним изменениям точно так же, как биологические виды. Таким образом, общество предстает аналогом видов, ведущих борьбу за выживание. Точка зрения Гуа в чем-то сходна с идеями Раза (Ruse, 1986) о дарвиновской эпистемологии, согласно которым наука развивается потому, что естественный отбор благоприятствует интеллекту и креативности. Такой несколько эксцентричный подход не в состоянии объяснить существование длительных периодов научной и экономической стагнации, и потому не будет здесь рассматриваться.
167
Некоторые авторы идут еще дальше и утверждают, что фундаментальная динамическая структура изменений в природе и обществе – от физических явлений и биологической эволюции до социальных изменений – подчиняется единым законам движения. См. сделанное в таком духе заявление, дополняющее нашу позицию: Laszlo (1987).
168
В число плодотворных работ этого направления входят статьи Campbell ([1960] 1987) и Toulmin (1987). Применительно к науке см. в первую очередь: Hull (1988a, 1988b) и Ruse (1986, ch. 2).
169
Термин «адаптивный» будет использоваться здесь в его биологическом смысле, как признак, наделяющий его носителя большей приспособленностью, то есть повышающий вероятность его выживания и размножения.
170
Например, сомнительно, чтобы сама по себе технологическая креативность являлась адаптивным признаком для популяций, обладающих ею и обогащающихся с ее помощью. В некоторых случаях технический прогресс сопровождается ростом населения, однако современная техника сделала войны более разрушительными и привела к появлению таких отрицательных адаптивных признаков, как использование средств контрацепции и курение.
171
Стивен Джей Гулд отмечает, что «сравнение биологической эволюции с культурными или техническими изменениями принесло намного больше вреда, чем пользы», и называет такие аналогии типичной интеллектуальной ловушкой (Gould, 1987, p. 18). С учетом послужного списка социал-дарвинизма и социобиологии подозрительное отношение к поверхностным сопоставлениям нельзя назвать беспочвенным. Однако, за немногими исключениями, аналогия между техническими изменениями и биологической эволюцией до сих пор никем не освещалась. Я полагаю, что она относится к числу тех аналогий, о которых Гулд отзывается в другой работе (Gould, 1981, p. 328) как о «полезных, но ограниченных… [отражающих] общие ограничения, но не общие причины».
172
Подробный анализ этих моделей содержится в Boyd and Richerson (1985). Хотя эта книга посвящена «культуре», авторы определяют культуру как информацию, приобретенную путем обучения или подражания, и применение их идей к техническому прогрессу выглядит многообещающей сферой исследований.
173
Однако интересно, что некоторые выдающиеся технические идеи появились в ходе и в результате межпоколенческой передачи информации – то есть во время университетских лекций. В числе изобретений, имевших такой источник вдохновения, можно назвать многофазный электродвигатель Теслы, созданный под влиянием профессора политехнического училища в Граце; технология выплавки алюминия, которую Холл разработал после того, как услышал о возможности ее создания от профессора в колледже Оберлин; и двигатель Дизеля, идея которого сложилась у него на лекции в Мюнхенском политехническом институте (T. P. Hughes, 1987, p. 60).
174
Как убедительно показывает Халл (Hull, 1988b, p. 468–474), такое различие ни в коем случае не обессмысливает нашу аналогию.
175
Еще сильнее подтверждают нашу аналогию недавние достижения в эволюционной биологии, из которых следует, что в природе могут наблюдаться «направленные мутации», то есть такие, в которых нуждается организм. См.: «How Blind is the Watchmaker», The Economist, Sept. 24, 1988, p. 114.
176
Данную аналогию ставит под сомнение и тот факт, что биологическая эволюция протекает очень медленно и является необратимой, в то время как культурные и технические изменения протекают стремительно и могут менять свое направление (Gould, 1981, p. 325). Скорость процесса представляется мне фактором, не имеющим отношения к делу, так как не существует способа, позволяющего нам привести оба процесса к одному масштабу. Что касается обратимости, то Гулд, разумеется, прав, указывая, что культурные изменения не закодированы в наших генах. Однако, с другой стороны, техническая информация была зафиксирована – в средневековых манускриптах Роджера Бэкона и монаха Теофила, в великих ренессансных технических трактатах Агриколы и Рамелли, в чертежах Джона Смитона и в тысячах современных журналов по прикладной науке и инженерному делу. Техническое развитие можно повернуть вспять, и нам известны такие случаи; однако исторические факты свидетельствуют о том, что в целом оно необратимо, подобно биологической эволюции.
177
Вдохновляющее воздействие экономики на науку само по себе служит классическим примером горизонтального обмена, который не может происходить в биологии, где вся информация передается генетически.
178
На это указывает Гулд (Gould, 1980b, p. 68), который также едко отмечает: «Пусть Дарвин
