Беженцы - Боб Мур
Страны, граничащие с Германией, были для многих единственной возможностью спастись. В то время как немецкие власти закрывали глаза на нелегальные переходы в Восточную Европу, после ноября 1938 года они тщательно охраняли границы с Западной Европой. Таким образом, еврейские беженцы, желающие бежать в большинство стран Западной Европы, должны были перехитрить не только пограничную полицию страны, в которую они пытались попасть, но и германских пограничников. С начала ноября 1938 года немецкие власти отдали приказ арестовывать всех евреев, обнаруженных вблизи границы без паспорта и визы, необходимых для въезда в Бельгию, Францию или Швейцарию, а взрослых евреев-мужчин отправлять в концентрационные лагеря. К январю 1939 года эта крайне репрессивная политика была распространена на всю западную границу Германии. Немецким пограничным полицейским управлениям на германо-голландской границе (Grenzpolizeikommissariate) было приказано вовсе не допускать на территорию Нидерландов немецких (и австрийских) евреев. Медленная передача этих инструкций из Берлина свидетельствует о том, что настойчивое требование голландцев о сотрудничестве в области контроля над границей не считалось приоритетным. Однако на датской границе даже не пытались проводить подобную политику, предположительно потому, что датские власти не видели больших проблем на своей границе и не требовали от немецких властей принятия каких-либо мер.
Хотя давление на евреев, вынуждавшее их покинуть рейх, оставалось крайне жестким, очевидно, что в целом немецкие власти больше не стремились выселять евреев в соседние западные страны. Однако локальные примеры «выброса» продолжали иметь место. Так, например, гестапо отправило группу еврейских детей на поезде через голландскую границу в Неймеген, а затем просто бросило их, тем самым заставив голландские власти расхрабриться и отправить их обратно. В отчете SOPADE (Социал-демократическая партия Германии в изгнании) в январе 1939 года отмечалось, что евреев из города, расположенного недалеко от французской границы, согнали на площадь, а затем заставили пересечь близлежащую границу, чтобы вернуть обратно, когда французские власти отказались их принять.
Теперь евреев в основном перестали «выталкивать» в страны, граничащие с Германией с запада, и было налажено широкое трансграничное сотрудничество. Это сотрудничество было в значительной степени результатом продолжающегося дипломатического давления на немецкие власти и желания сохранить нормальный порядок передвижения между государствами. Инструкции немецкой пограничной полиции было легче выполнять на бельгийской, швейцарской и французской границе, поскольку власти должны были лишь арестовывать и отправлять в концлагерь всех мужчин-евреев без необходимых паспортов и виз. Однако на протяжении всего 1939 года немецкая политика на голландской границе оставалась более мягкой. Это было связано прежде всего с тем, что въезд в Нидерланды формально не зависел от наличия визы, и поэтому в тюрьму попадали только евреи, въезд которых в Нидерланды мог быть осуществлен лишь нелегально. Местная немецкая пограничная полиция не решалась отправлять евреев с действительными паспортами в концлагерь, и в марте 1939 года главное отделение гестапо в Дюссельдорфе постановило, что пойманные у голландской границы евреи с действительным паспортом не подлежали заключению в тюрьму, поскольку не было доказательств того, что они намеревались пересечь границу нелегально. Их просто отправляли обратно по месту происхождения, обычно в Вену, а тамошним властям предписывалось (повторно) выдавать паспорта только в том случае, если человек получал разрешение на въезд в другую страну.
Изменения в западноевропейской помощи беженцам
Насилие Хрустальной ночи вызвало шок по всей Европе и спровоцировало чувство возмущения как в прессе, так и в общественном мнении. Для многих стало очевидно, что требуется срочная помощь. Признание того факта, что погром привел к появлению новых категорий жертв, послужило причиной того, что проблема беженцев стала интересна не только левым организациям и еврейской общине. Этот интерес можно увидеть в создании комитетов помощи беженцам для евреев-христиан и в призывах о помощи беженцам, не имевшим отношения к какой-либо религиозной конфессии, последовавших за событиями ноября 1938 года.
Группы помощи беженцам, которые оказывали помощь небольшому числу политически активных христианских беженцев, существовали еще с 1935 года, но только после Хрустальной ночи основные христианские церкви начали осознавать, что у них есть новообращенные среди тех, кого преследовали в Германии как евреев. В то время как давление на еврейские благотворительные организации все более возрастало, помощь «неарийским» христианам начали оказывать христианские благотворительные организации. До 1938 года еврейские организации помощи беженцам помогали всем, кого нацисты причисляли к евреям, без учета их вероисповедания. Таким образом, помощь оказывалась как исповедующим, так и неисповедующим евреям, а также новообращенным христианам. Этой инклюзивности пришел конец в 1939 году, когда еврейские благотворительные ресурсы были исчерпаны до предела и организации стали более избирательными. Евреев, которым могли помочь христианские или левые организации, направляли в другие места. Тем не менее бедственное положение «неарийских» христиан, несомненно, способствовало расширению общественной поддержки беженцев из нацистской Германии.
Эта широкая поддержка была особенно заметна в Великобритании и Нидерландах. В Великобритании Стэнли Болдуин, бывший премьер-министр консерватор, выступил с национальным призывом. Он призвал британцев, как христиан, поддержать любых неарийских беженцев, будь то христиане или евреи. Его широковещательный призыв оказался чрезвычайно успешным. К концу декабря было собрано более 250 000 фунтов стерлингов. В Нидерландах с общенациональным обращением выступил по радио премьер-министр Хендрик Колейн, которого поддержали многие мэры. В результате было собрано 473 000 гульденов. В других странах общественность была гораздо менее благосклонна к евреям, а ведущие политические деятели не стали поддерживать кампании подобного рода. Например, премьер-министр Бельгии Поль-Анри Спаак и Бельгийский Красный Крест отказались возглавить кампанию, а бельгийская римско-католическая церковь вообще отказалась просить своих прихожан о финансовой поддержке беженцев, даже если те были христианами. Расширение социальной поддержки беженцев не означало готовности властей финансировать помощь. Она по-прежнему оставалась частным, а не государственным делом. Символическую финансовую поддержку оказывали только швейцарские и датские власти. Их субсидии распределялись поровну между официально признанными комитетами помощи беженцам. Однако когда расходы еврейских благотворительных комитетов возросли, государственные субсидии оказались крошечной каплей в море.
Политика в отношении беженцев и иммигрантов в континентальной Европе
Первоначальная реакция на Хрустальную ночь в большинстве либеральных государств соответствовала общественному мнению: ограничительную политику смягчили или заявили, что это будет сделано. Однако на практике правительства сохраняли осторожность, понимая, что жертвы погромов дают любому еврею, прибывшему из Германии, право на получение статуса беженца как находящемуся в смертельной опасности. Признание этого нового
