Беженцы - Боб Мур
Таким образом, именно кризис беженцев 1930-х годов стал катализатором появления первого полноценного голландского иммиграционного контроля. К середине 1930-х годов были введены разрешения на работу. К октябрю 1938 года был значительно усилен внутренний контроль: все граждане обязывались в течение 24 часов сообщать в полицию о появлении в их домах иностранцев. До этого такая обязанность существовала только для гостиниц и пансионов. 19 декабря 1938 года административная паутина начала смыкаться вокруг транзитных беженцев. Евреи и другие «неарийские» беженцы, прибывшие в Нидерланды после 1 марта 1938 года, больше не могли быть зарегистрированы в реестре иностранцев. Они должны были быть зарегистрированы в недавно созданном центральном реестре беженцев, который позволял властям следить за ними еще более тщательно.
Защита политических беженцев: священный принцип либеральных государств
После аншлюса французские власти разрешили всем проживающим и вновь прибывшим австрийцам выразить свое недовольство аннексией их страны Германией, подписав заявление о том, что они отказываются от немецкой дипломатической защиты. Таким образом, французские власти фактически подкрепили идею о том, что эти иммигранты по-прежнему претендуют на свое (временно приостановленное) австрийское гражданство. Во французских удостоверениях личности они были указаны как Ex-Autrichien. Эта административная классификация, выражавшая неприятие вторым правительством Блюма экспансионистских амбиций нацистской Германии, стала основой для политики в отношении беженцев, аналогичной гостеприимству, оказанному немцам, бежавшим во Францию после захвата власти нацистами в 1933 году. Кроме того, те, кто заявлял, что они австрийцы и выступают против нацистского режима, были защищены набором бюрократических правил, которые были менее строгими, чем те, что применялись к другим иностранцам. Все они получали временный вид на жительство. Правительство Блюма просуществовало недолго, и более консервативное правительство Даладье разрушило стратегию предшественника. Осенью 1938 года австрийцев, прибывших нелегально, но не пожелавших воспользоваться немецкой защитой, по-прежнему терпели, но контроль стал более строгим. Теперь они должны были предоставить документальное подтверждение того, что являются беженцами, а бывшие австрийцы, прибывшие во Францию, больше не относились к привилегированной категории в рамках политики по отношению к иностранцам. Даже при режиме Блюма беженцы из нацистской Германии с немецкими паспортами были лишены этой благосклонности, но с постепенной отменой австрийских паспортов все больше австрийских беженцев приравнивались к немцам и получали приказ о высылке. Окончательный удар по политике в отношении беженцев, созданной правительством Блюма, был нанесен в октябре 1938 года, когда кабинет Даладье решил, что нежелательные иммигранты, даже если они были австрийскими беженцами, не должны быть допущены в страну и разрешена только очень избирательная иммиграция, контролируемая консульствами.
Иммигранты, прибывшие в страну без приглашения, возвращались обратно. Терпимо относились только к тем, кто путешествовал с немецкими паспортами, но утверждал, что является бывшим австрийцем, и мог предоставить твердые доказательства того, что является настоящим беженцем. Лишь немногие из тех, кто бежал из Великой Германии, получили неофициальный статус беженца. Повезло исключительно политическим активистам. То же относилось и к прибывшим позднее из Судетской области и Чехословакии.
Это гуманитарное исключение из более строгой иммиграционной политики было сделано лишь наполовину, о чем можно судить по отношению к беженцам-коммунистам, политическим активистам «в бегах», которых меньше всего хотели видеть все либеральные государства Западной Европы. Новые политические лидеры Франции, вытеснив из правительства местных коммунистов, тем не менее, продолжали терпимо относиться к беженцам-коммунистам. Те, кто покинул Францию в 1936 и 1937 годах, чтобы присоединиться к Интернациональным бригадам в Испании, возвращались небольшими партиями в конце 1938 года. Им был предоставлен временный вид на жительство, но в то же время им запретили въезд в Париж и поселили в небольших провинциальных городах, таким образом, они оказались отрезанными от своих товарищей. Такое рассеивание политических беженцев должно было ограничить их политическую активность, чтобы не подвергать опасности возможность франко-германского примирения, пока режим Даладье все еще придерживался политики умиротворения.
Привилегированное положение, предоставляемое политическим беженцам, оставалось характерной чертой либеральных государств Западной Европы. Даже ярые антикоммунисты, управлявшие Нидерландами, начали предоставлять «подрывным» беженцам официальное убежище. Такое отношение к ранее недостойным элементам было полной противоположностью прежней политике. Однако причиной ее оказалась не внезапно появившаяся толерантность, а изменения в самом коммунистическом движении и внутреннее и международное давление на Нидерланды. С 1933 года изгнанные немецкие коммунисты, нашедшие пристанище в Западной Европе, были мобилизованы КПГ на постоянную политическую работу для поддержки сопротивления в Германии. Это было необходимым условием для получения поддержки от Красной помощи. К 1938 году руководство этих беженцев оказалось под угрозой. Коминтерн подверг резкой критике неспособность КПГ поддерживать сколько-нибудь значимое сопротивление нацистам внутри Германии, а также осудил ее неспособность реализовать стратегию Народного фронта после 1935 года. Сталинские чистки и поражение в гражданской войне в Испании усугубили атмосферу деморализации среди немецких коммунистов. Внутренние разногласия и дезорганизация КПГ привели к тому, что она потеряла контроль над своими членами в эмиграции. Немецкие коммунисты-беженцы стали зависеть от решений коммунистических партий стран убежища.
В то же время деятельность Народного фронта изменила приоритеты национальных секций Красной помощи. Международная солидарность была направлена не на поддержку изгнанников, а на поддержку Испанской республики. Кроме того, предпринимались попытки найти политических союзников внутри страны в соответствии со стратегией Народного фронта. Эти новые обязательства Красной помощи были невыгодны немецким беженцам-коммунистам, которые, таким образом, получали все меньшую долю скудных ресурсов организации. Международное коммунистическое движение решило пожертвовать революционной активностью немецких коммунистов в изгнании, чтобы направить свои ресурсы на другие (национальные) цели.
Беженцы были вынуждены легализовать свое проживание в принимающих обществах, чтобы иметь возможность самостоятельно обеспечивать себя средствами к существованию. Обеспечение личного дохода вынуждало их ограничивать свою политическую деятельность. Когда беженцы обращались за легализацией пребывания, обычно через Красную помощь как посредника, в качестве условия в основном неизменно выдвигался отказ от любой политической деятельности. Однако в случае с
