Беженцы - Боб Мур

прессе за бесчеловечное обращение с этими конкретными беженцами. В дела люксембургского правительства вмешался даже американский Объединенный распределительный комитет – как поясняет Иегуда Бауэр, для «Джойнт» это было очень редким делом, – чтобы остановить дальнейшие высылки. Приказ о высылке был отдан ответственным министром, социалистом Рене Блюмом, поэтому либеральные элементы люксембургской политической элиты не выразили публичного протеста. Однако эксперимент не был признан успешным, и в правительственных кругах сразу же стали обсуждать альтернативы депортации, такие как интернирование. «Джойнт» взял на себя обязательства, что местная еврейская община поддержит беженцев и поможет им найти страны для иммиграции за границей. Таким образом, в Великом герцогстве была восстановлена традиционная политика временной защиты беженцев, и евреев, которых готов был поддержать местный еврейский комитет по делам беженцев, принимали в стране до тех пор, пока они не организовывали свою окончательную эмиграцию.

Французские пограничные власти, тем не менее, были вдохновлены действиями своих люксембургских коллег. В ночь на 25 мая 50 австрийских беженцев, возвращаемых люксембургскими властями в Германию, были арестованы французскими пограничными властями. На следующий день их вернули в официальной колонне по главной дороге к германской границе, чтобы произвести впечатление на власти рейха. Ответственный чиновник выполнил свой приказ без каких-либо угрызений совести и отметил, что евреи резко протестовали, но он квалифицировал их как «разорившихся торговцев, желающих уехать за границу, и жертв мести со стороны соседей». Они определенно не были политическими беженцами и поэтому могли быть возвращены в Германию. Поскольку эта французская операция по репатриации проходила в приграничном районе, она не привлекла внимания СМИ и не вызвала гражданских протестов.

Месяц спустя, в июне 1938 года, начальник полиции Дании Эйгил Тун-Якобсен дал указание пограничной полиции задерживать немцев на границе для допроса. Их нужно было опросить о месте назначения, семейном положении и материальном положении. Такому контролю должны были подвергаться даже путешественники с восточноевропейскими и австрийскими паспортами, в которых была необходимая виза. Располагая этой информацией, местные начальники полиции, как правило, после консультаций с Копенгагеном, могли решить, действительно ли эти путешественники хотят обосноваться в Дании и обладают ли они достаточными средствами для постоянного проживания. Как и в случае с Нидерландами, эта мера была косвенно направлена против еврейских беженцев из нацистской Германии. Подозрения в желании поселиться в Дании основывались на таких факторах, как так называемое семитское выражение лица или путешествие с членами семьи и/или с большим количеством багажа. Пограничный контроль был настолько строгим, что немецкий посол в Копенгагене был вынужден подать официальную жалобу на длительные допросы и связанные с ними задержки, которые все немецкие путешественники, в отличие от других иностранцев, вынуждены были терпеть на датской границе.

12 сентября 1938 года шведские власти решили ужесточить контроль за притоком еврейских беженцев: хотя немцам не требовалась виза для въезда в Швецию, тем, кого пограничники подозревали в желании обосноваться в стране, отказывали в доступе, если у них не было так называемой пограничной рекомендации от шведского консульства – квазивизы для немецких евреев, введенной для отсеивания беженцев. Пример Швеции, а также осознание того, что финансовые резервы Комитета помощи евреям истощаются и что еврейские беженцы, находящиеся в стране, в конечном счете станут государственной обузой, выдвинули этот вопрос на первый план. Так, 29 сентября 1938 года совет министров Дании подтвердил административную директиву Якобсена от июня 1938 года. Пограничникам и консулам за границей были разосланы указания отказывать во въезде иностранцам, «которые, покинув страну своего происхождения с намерением эмигрировать из-за трудного положения, не могут или не хотят вернуться в свою страну». Въезд в Данию позволялся только при наличии разрешения на въезд, выданного Министерством юстиции, или визы, позволяющей въехать в третью страну. Таким образом, радикальное усиление пограничного контроля в отношении немецких евреев стало официальной политикой. Защита полагалась только «лицам, которые в силу политической деятельности или политических убеждений подлежали суровому наказанию в случае, если они останутся в стране своего происхождения». Официальная поддержка усиления этой пограничной политики задала тон будущему. В некоторых случаях пограничники даже отказывали немецким евреям, имевшим действующую визу, во въезде в Данию. Точно так же немцам, имевшим разрешение датского консульства в Берлине на работу в Дании, было отказано во въезде на границе, когда выяснилось, что в Германии эти работники считались евреями и поэтому подпадали под более строгие правила, применяемые к немецким евреям. Эта «ошибка» датского консульства в Берлине прекрасно иллюстрирует сложную задачу, поставленную перед датскими и голландскими пограничниками: пропускать «добросовестных» путешественников, не допуская при этом еврейских иммигрантов.

К середине августа власти Швейцарии и Люксембурга отменили временную защиту для еврейских беженцев и отдали приказ закрыть границы для всех, за исключением политических беженцев. Швейцарской пограничной полиции было приказано передавать немецким властям тех австрийцев, которые пытались пересечь границу Швейцарии без необходимой визы. Официальным оправданием такого изменения политики было то, что немецкие власти в противном случае наказали бы этих беженцев, поскольку их недобровольное возвращение не могло быть документально подтверждено. На самом же деле это изменение было вызвано скорее необходимостью повысить эффективность, чем какими-либо гуманитарными соображениями. С 7 сентября 1938 года число вынужденных возвращенцев увеличилось, поскольку швейцарским пограничникам было приказано отказывать во въезде немецким евреям. Не пускали даже тех, у кого были действительные паспорта, хотя действующие правила указывали на то, что они, по сути, имели право на въезд в Швейцарию.

Хотя у нас нет убедительных доказательств, похоже, что 18 августа 1938 года Франция закрыла свои границы для еврейских беженцев. Это не означало, что эти беженцы были без разбора депортированы в Великую Германию: Франция предпочитала отправлять их в соседние страны. Швейцария решительно выступила против такой политики и усилила пограничный контроль на швейцарско-французской границе. Бельгийские власти также были возмущены тем, что их союзник по разработке международного режима беженцев теперь нарушает его положения. Так, начиная с мая 1938 года беженцы, пойманные на франко-бельгийской границе при попытке нелегального въезда, возвращались во Францию, а французским властям был заявлен протест на несоблюдение международных законов о беженцах, к которым присоединилась Франция. Эта попытка занять высоконравственную позицию не нашла отклика у французов, которые вспомнили о политике Бельгии в 1933 году, когда ее беженцев выдавливали во Францию. Однако этот эпизод высветил слабость французской стратегии, заключавшейся в отказе предоставлять убежище беженцам при одновременном отказе репатриировать их обратно в Германию.

Летом 1938 года пограничные службы тех стран, в которых не было визового режима как механизма дистанционного контроля, пытались понять, кого из потенциальных иммигрантов из Великой Германии нацисты считают евреями. Хорошо изученные случаи Дании и Швейцарии