Ханское правосудие. Очерки истории суда и процесса в тюрко-монгольских государствах: От Чингис-хана до начала XX века - Роман Юлианович Почекаев
Рашид ад-Дина подвергли пытке, а затем казнили, как отмечалось выше, разрубив пополам, перед этим на глазах у него казнив его 17-летнего сына Ибрахима [Там же, с. 79–80; Quatremère, 1836, р. XLIII]. Тело бывшего везира было разрублено на несколько частей – голова была доставлена в Тебриз и пронесена по улицам, а другие части направлены в другие крупные города Ильханата. Противники Рашид ад-Дина также постарались внушить ненависть к уже покойному сановнику со стороны мусульман: пронося его голову по Тебризу, чиновники провозглашали, что это «голова еврея, исказившего слово Божие, да проклянет его Бог» [Бартольд, 1973в, с. 308; Amitai, 1996, р. 32; Blochet, 1910, р. 51]. Его сыновья и родственники лишились должностей, их имущество было частично конфисковано, частично разграблено [Хафиз Абру, 2011, с. 80; Quatremère, 1836, р. XLIII].
Лишь около десяти лет спустя, в 1327 г., когда эмир Чупан, в свою очередь, был казнен, а пост везира занял ходжа Гийас ад-Дин, сын Рашид ад-Дина, имя казненного сановника было реабилитировано, а его тело помещено в гробницу, выстроенную в Тебризе на территории им же созданного квартала Руб-и Рашиди [Бартольд, 1973в, с. 309; Петрушевский, 1952, с. 22]. Однако источники не содержат информации о том, в каком порядке произошла эта реабилитация и был ли отменен приговор, вынесенный в 1318 г.
§ 12. Суд Тамерлана
Следует сразу отметить, что эмир Тимур (Тамерлан) не был ханом: в течение нескольких десятилетий XIV и в начале XV в. он являлся фактическим правителем Чагатайского улуса, официально занимая должность амира ал-умара при возводимых им на престол ханах. Тем не менее в своей государственной деятельности он руководствовался теми же принципами и теми же правовыми нормами, что и ханы из рода Чингис-хана (некоторых представителей которого он номинально возводил на чагатайский трон). Поэтому неудивительно, что он уделял немало внимания такой составляющей деятельности правителя, как правосудие. В ряде исторических сочинений так называемого тимуридского круга неоднократно акцентируется внимание на справедливости Тамерлана, его одинаковом отношении ко всем своим подданным, обеспечении объективного суда и проч.
Так, например, в приписываемой эмиру Тимуру «Автобиографии Тамерлана», в которой обосновывается его право на власть и формируется образ идеального правителя, сразу несколько качеств, которыми должен обладать таковой, относятся к сфере правосудия:
«1. Первым таким качеством я считаю беспристрастие. Я ко всем относился одинаково строго и справедливо, не делая никакого различия и не выказывая предпочтения богатому перед бедным…
4. Все мои действия я направлял к общей пользе, не причиняя никому без нужды никакой неприятности и не отталкивая обращавшихся ко мне по разным случаям…
12. …К мусульманам я был снисходителен, за каждую маловажную провинность не взыскивал слишком строго… Я избегал выслушивать людей, говорящих неправду. Я слышал, что слава царей зависит от их милостивого отношения к своим подданным, и в Коране сказано, что, простив вину одному виновному, правитель тем самым оказывает милость всем людям. Примером таких милостивых царей я и руководствовался во всех своих действиях» [Автобиография…, 1992, с. 46, 48].
Придворные историки Тамерлана и его потомков также внесли свою лепту в создание его образа как правосудного монарха, естественно, всячески приукрашивая его (см., например: [Арсланова, 2020, с. 7]). Так, один из секретарей Тамерлана, Гийас ад-Дин Али, выражал хвалу эмиру, «который на ристалище насаждения правосудия и распространения справедливости обогнал [всех] властителей мира в [назидание] всем сожигателям мира [великим завоевателям]» [Гийасаддин Али, 1958, с. 11]. Вторит ему и другой приближенный Тимура и Тимуридов – Шараф ад-Дин Али Йазди: «В какую бы область ни приходил Сахибкиран, сидя сам в канцелярии, спрашивал о положении народа, бедных и неимущих. Защищал угнетенных от угнетателей и, чтобы было уроком для других, угнетателей строго наказывал, а некоторых из них казнил. Это он делал, чтобы сильный не притеснял слабого, богатый – бедного» [Йазди, 2008, с. 210].
Однако в какой мере этот образ справедливого судьи был реализован на практике? Те же источники тимуридского круга сообщают о судах, которые осуществлял Тамерлан, но в большинстве случаев это краткие упоминания о причинах судебных разбирательств, о вынесенных и исполненных приговорах.
Например, тот же Гийас ад-Дин Али упоминает о борьбе Тамерлана в своих владениях с дорожными грабителями, которых он приказывал ловить, судить и казнить [Гийасаддин Али, 1958, с. 39–40]. Шараф ад-Дин Йазди сообщает о казни некоего Хаджи Ходжи, который был назначен наместником Тамерлана в одной из областей и «поставил ноги за пределы дозволенного ему, поступил очень нехорошо, о чем доложили государю». Тот же автор пишет, что во время возвращения из очередного похода чагатайский правитель занялся проверкой деятельности представителей региональной администрации в Хорасане: «И за каждого, кто потерпел гнет от угнетателя, отомстил за этого угнетенного. Угнетателей и распоясавшихся схватил, сковал им ноги тяжестями, на шеи надел двурогие ошейники, хорошо помучил их. А некоторых из них казнил, их имущества предоставил разграблению и трехлетний налог хараджа с их земель раздал народу» [Йазди, 2008, с. 198, 210]. В § 10 мы также приводили сообщения о суде и наказании Тамерланом воинов и военачальников за проступки во время походов.
К примерам «правосудия» относят и его походы против хорезмийского владетеля Хусайна Суфи в 1370-х годах, золотоордынского хана Токтамыша и правителя Фарса Шах-Мансура из династии Музаффаридов в 1390-х годах: чтобы оправдать нападения Тамерлана на этих независимых владетелей, тимуридские историки охарактеризовали их как мятежников против власти «законного» повелителя (см., например: [Гийасаддин Али, 1958, с. 31, 47–48]).
Однако в нашем распоряжении есть сведения о суде, который был осуществлен Тамерланом уже под конец его жизни – летом 1404 г., после возвращения из похода на Ближний Восток в свою столицу Самарканд.
Этот суд привлекает внимание по нескольким причинам. Во-первых, он освещен в источниках как Востока, так и Запада. Помимо тимуридских источников (хроник Ибн Арабшаха, Шараф ад-Дина Йазди, Фасиха Хавафи и др.), о нем сообщает также Руй Гонсалес де Клавихо, посол кастильского короля Энрике III, побывавший при дворе Тамерлана на рубеже 1403–1404 гг. и, вероятно, лично присутствовавший при разбирательстве или по меньшей мере получивший сведения о нем из первых рук. Во-вторых, этот суд описан достаточно подробно, причем не только Р. де Клавихо, но и среднеазиатскими авторами – по-видимому, они также могли лично присутствовать на суде Тамерлана. Наконец, в-третьих, это одно из сравнительно немногих судебных дел, которые разбирались тюрко-монгольскими правителями и нашли отражение в исторических источниках, имеющих отношение не к тяжким государственным или политическим, а к экономическим преступлениям. Все это усиливает интерес
