Беженцы - Боб Мур
Помимо Эвианской конференции, было предпринято несколько незначительных попыток международного сотрудничества, но не в масштабах гораздо более амбициозной инициативы Рузвельта. Участвовавшие в ней европейские правительства не пытались решить кризис с беженцами, а просто координировали свою иммиграционную политику. Этим вопросом должны были заниматься полиция и эксперты в области безопасности или в лучшем случае дипломаты низкого ранга, и никакие еврейские организации или организации по делам беженцев к процессу не привлекались. Норвегия, Швеция и Дания сотрудничали в ограниченных масштабах. После аншлюса эти три страны ввели обязательную въездную визу для австрийцев. Хотя скандинавы решили координировать свою политику в отношении беженцев, методы идентификации, применяемые норвежской пограничной полицией, не были, по-видимому, приняты Данией или Швецией. В мае 1938 года датские пограничные службы получили указание отказывать беженцам, которые не могут вернуться в страну происхождения и не имеют разрешения на въезд в Данию. Исключения должны были делаться для политических беженцев – термин, который явно исключал евреев.
Весной 1939 года, когда план Шахта – Рабли уже провалился, представители Бельгии, Люксембурга, Нидерландов и Швейцарии собрались в Брюсселе на секретную встречу. Все они одинаково описывали ситуацию, жалуясь на якобы невыносимый приток беженцев после аншлюса и особенно после Мюнхенского соглашения и аннексии Судетской области. Меры, принятые для решения проблемы, были примерно одинаковыми, хотя Швейцария, представленная Генрихом Ротмундом, оказалась наиболее изобретательной в отношении сдерживания беженцев: швейцарские власти пригрозили заключить в концентрационный лагерь беженцев, не подчинившихся приказу покинуть страну. Все участники встречи согласились с тем, что с проблемой нелегальной иммиграции нужно бороться путем высылки нелегальных иммигрантов. Голландские власти высылали даже детей и жаловались на колонны из сотен беженцев, систематически организуемые немецкими агентствами. По словам голландского представителя на конференции, даже еврейская община Амстердама враждебно реагировала на нежелательных иммигрантов. Между тем правительство рассматривало их как «нежелательных иностранцев», которые могут быть высланы независимо от их национальности. Конференция, очевидно, не имела значительных последствий, не говоря уже о каком-либо влиянии на практический контроль на границах, который в любом случае был очень строгим. Главным эффектом стала взаимная уверенность в том, что подобная практика является общепринятой и служит средством обеспечения национальной безопасности.
Немецкие власти извлекли свои собственные уроки из провала Эвианской конференции и растущих трудностей с изгнанием евреев. Они усилили давление на евреев с целью заставить их покинуть страну, а гестапо иногда даже поддерживало их бегство. После ноябрьского погрома устранение евреев из немецкой экономики происходило еще более жестко, чем раньше. Геринг, как глава «Четырехлетнего плана», заявил, что теперь его ведомство будет координировать этот процесс. В качестве «положительной стороны» погрома он отметил, что стало абсолютно ясно, что «еврей не может жить в Германии». 1 февраля 1939 года (по другим данным – 24 января 1939 года. – Примеч. ред.) в Берлине была создана Центральная имперская служба по делам еврейской эмиграции (Reichszentrale für jüdische Auswanderung). Несмотря на централизацию бюрократических процедур, после погрома эмиграция становилась все более хаотичной. После аншлюса гестапо все чаще прибегало к незаконной высылке евреев, переправляя их через границу в Швейцарию, Люксембург или Францию, а также в Нидерланды или Литву. В ответ на эту практику по всей Европе был усилен пограничный контроль, а с января 1939 года в еврейские паспорта стали ставить красный штамп «J», что значительно затрудняло эмиграцию. Таким образом, немецкая политика принудительной эмиграции повлияла на политику демократических государств и превратила евреев в то, чем они и так были для гестапо, а именно в полицейскую проблему.
Растущее давление, вынуждавшее евреев покидать страну, заставляло их искать новые варианты отъезда и часто делало их жертвами шантажа. После погромов было арестовано около 30 000 еврейских мужчин. Чтобы добиться их освобождения из концлагерей, их женам приходилось доказывать, что они имеют конкретные планы по эмиграции. Таким образом, процветал черный рынок паспортов, виз, пароходных билетов и разрешений на посадку. Чтобы покинуть страну, евреи должны были узнать, где границы слабо контролируются, как подкупить гестаповцев, консулов или турагентов или где купить поддельный паспорт. Как обычно бывает при подобных сделках, не было возможности призвать мошенников к ответу, когда они продавали недействительные билеты или визы или крали деньги, которые обещали нелегально вывезти за границу. Более того, германские евреи перестали верить в организованную, упорядоченную программу эмиграции к ужасу международного сообщества, которое стремилось найти именно такое решение. Роберт Т. Пелл, сотрудник Государственного департамента, который в качестве заместителя Джорджа Рабли принимал участие в переговорах с Шахтом и Вольтатом, весной 1939 года посетил Германию и встретился с представителями немецкого еврейства. Его отчет, направленный президенту Рузвельту, свидетельствует о том, насколько немецкие евреи были разочарованы плохими результатами международной политики в отношении беженцев и что для них время сотрудничества в организации упорядоченной эмиграции прошло:
[Лидеры Имперского представительства евреев] откровенно рассказали о кораблях с их единоверцами, которые направляются в разные стороны, например в Шанхай, Средиземное море и Карибский бассейн. Они сказали, что должны вывезти своих людей, независимо от того, ослабнет напряжение или нет. В любой момент может произойти инцидент, который поставит под угрозу жизнь их людей. Они не могли позволить себе рисковать и поэтому были готовы поддаться давлению тайной полиции и уговорам судоходных компаний и вывезти своих людей без документов и без определенного места назначения. Я убеждал их, что таким образом они приносят больше вреда, чем пользы, что они наносят ущерб нашим усилиям по открытию мест в Латинской Америке, но они смеялись мне в лицо. После шести лет работы с этой проблемой они стали очень жесткими. Они не верят в обещания. Слишком много обещаний было нарушено.
Заключение
С момента прихода нацистов к власти стало ясно, что прежняя система управления вопросов беженцев себя изжила, а вновь назначенный Верховный комиссар по делам беженцев так и не смог разработать жизнеспособную альтернативу. Впоследствии страны убежища отреагировали в соответствии со своими национальными интересами и попытались установить иммиграционные барьеры. Хотя эти реакции и не были скоординированы, они были негативно связаны друг с другом: ни одно из заинтересованных правительств не хотело отставать в соблюдении иммиграционных ограничений, чтобы не превратить страну в последнее доступное убежище для беженцев, которые были отвергнуты повсюду.
После неразберихи первого времени немецкие власти сосредоточились на содействии еврейской эмиграции, но, лишив евреев собственности, они еще больше усложнили их эмиграцию, особенно для тех групп, от которых СД хотела избавиться в первую очередь, – пожилых людей и
