Дни, когда мы так сильно друг друга любили - Эми Нефф
Когда он встречается со мной взглядом, его лицо ничего не выражает. Он с трудом поднимается по ступеням, я впускаю его под скрип ржавых пружин. Джозеф входит в дом бесцельный и пустой, оставляя за собой холод, как ворвавшийся в открытую дверь ветер, и исчезает наверху.
Я нахожу его сидящим на краю нашей кровати, чемодан стоит нетронутым у ног. Застываю в дверях, боясь выдать свое присутствие. Он наклоняется, чтобы развязать шнурки на ботинках, снимает их. Каждое движение дается ему с трудом и причиняет боль. Он выглядит постаревшим, изможденным и потрепанным.
Тишина давит мне на грудь.
– Джозеф, – шепчу я, боясь произвести шум, напугать его. – Что случилось?
Он словно впервые замечает мое присутствие. Опускает взгляд и складывает туфли вместе, носок к носку и пятка к пятке, прежде чем заговорить.
– Она принимает наркотики. Тяжелые наркотики. Героин.
Удар, который сбивает с ног. Я часто дышу, тело как ватное, когда он рассказывает мне о том, что увидел. Убогая квартира. Матрас на полу, наркотики и мусор, разбросанные по столешницам, крики соседей, запах гнили и нечистот. Почти неузнаваемая Джейн. Мужчина, который привез ее в Калифорнию, с налитыми кровью глазами и мерзкой улыбкой. Свежие следы от уколов на руках.
– И я ничего не мог поделать!
Он рвет на себе волосы.
– Я не смог уговорить ее вернуться домой.
Когда я пересекаю комнату, чтобы сесть рядом с ним, мне кажется, что мои руки и ноги сделаны из кирпича. Я глажу его по спине, изображая спокойствие, хотя внутри у меня все сжимается.
– Ты не виноват. Она не ребенок… мы не в силах заставить ее делать то, чего она не хочет… даже если бы хотели.
Джозеф отстраняется от меня, его голос леденеет.
– Ты не видела это место. Ты не видела ее. Дело не в том, что она взрослая. Мы облажались, мы потеряли ее, она никогда не вернется.
Такое чувство, что мне дали пощечину.
– Ты хочешь сказать, что я в этом виновата?!
Он не смотрит на меня, не отвечает.
Я запинаюсь, теряя самообладание.
– Пожалуйста, скажи мне, что ты меня не винишь, потому что я и так чувствую ответственность, и я не перенесу, если ты так думаешь. Просто не перенесу.
Он уступает, постукивая сложенными ладонями между колен.
– Это не твоя вина.
Я вскакиваю на ноги, охваченная чувством стыда.
– Моя! Я могла бы что-то сделать, я должна была с ней помириться до того, как она уехала, или пока она была еще в Бостоне. Мне поехать? Я поеду одна. Немедленно!
Он качает головой.
– Бесполезно… Я ее отец. Я должен защищать ее. И не сумел. Я ничего не сумел сделать. Джейн пропала, ясно? Она никогда не вернется домой и живет с каким-то ублюдком, которого интересуют только наркотики.
Его голос хрипит, как будто он плакал в самолете. Я снова чувствую, как во рту становится кисло. Джозеф надрывно откашливается.
– А как она смотрела на меня… Ты бы ее не узнала.
У меня в голове сплошное минное поле обвинений и воображаемых сцен с Джейн, хрупкой и напряженной, со шприцем в руке. Я не могу ничего понять. Ее лицо расплывается в тумане, смешивается с другими лицами: моя дочь, не моя дочь… Так бывает во снах.
– Она думает, что ты мне изменила.
– Что?!
Толчок в грудь, нож, приставленный к горлу в темноте.
– С Сэмом, тем летом.
– Что-о-о-о?!
– Она слышала, как вы разговаривали после ее дня рождения.
Я чуть не смеюсь, настолько абсурдно это звучит.
– Что же она услышала?
– Как он просил тебя сбежать вместе в Париж, путешествовать, пить вино и заниматься любовью.
Голос Джозефа искажен и полон горечи. Я вспоминаю, и у меня внутри все переворачивается. Рука Сэма на моем колене, летний воздух пропитан запахом алкоголя и дыма от костра…
– А она случайно не слышала, что я ответила?
– Нет. Но я сказал ей, что ничего не было.
– Ты поверил, что я тебе изменила?
Меня как током ударяет от осознания того, почему появилось напряжение между нами с тех пор, как ушла Джейн. Я натыкаюсь на стену жара, едва могу дышать, ответ на вопрос получен под дулом пистолета, мое сердце бешено колотится.
– Боже мой, ты все это время об этом думал!
– Нет, не думал, – отвечает Джозеф тихо и твердо.
– Я не изменяла. Я бы никогда!..
– Почему ты не рассказала?
Мой голос от удивления повышается на октаву.
– Потому что это было так нелепо! Я сказала ему, что он не в себе, что это совершенно неуместно, что я счастлива в браке, что он вообще еще ребенок. О чем тут рассказывать?!
– Но почему он решил, что может спросить?
Теперь я слышу обиду, вопрос, который терзал Джозефа.
У меня камень застрял в горле.
– Я не знаю.
– Он, должно быть, думал, что есть шанс.
– Шансов не было.
– Но, должно быть, он что-то уловил.
Его лицо искажено болью.
– Я ведь чувствовал!
– Чувствовал что?
Мое лицо вспыхивает от этого, настоящего обвинения.
– Между вами что-то было.
Меня мутит.
– Вот почему я ничего не говорила. Я не хотела, чтобы ты додумывал. Я так боялась, что это вызовет сомнения… что это заставит тебя усомниться…
– Ты должна была сказать мне.
– Теперь я это понимаю.
Я трогаю его за локоть, но Джозеф не реагирует, как будто я предлагаю примирение каркасу кровати.
– Так что же тогда было между вами?
– Ничего, – настаиваю я.
– Издеваешься?
– Ничего романтичного. Клянусь.
Я путаюсь в словах, пытаясь восстановить в памяти то веселое лето, воспоминания о котором я так старательно подавляла, что оно почти забылось.
– Это… Боже, это так унизительно.
Джозеф молчит, уставившись на свои ботинки.
– Он думал, что я что-то из себя представляю. Он говорил со мной о путешествиях и музыке, и это было… Не знаю, приятно – притворяться, что я не мать, а кто-то другой. Больше, чем хозяйка гостиницы. Он заставил меня почувствовать, что еще не слишком поздно.
– Я тоже думаю, что ты интересный человек…
Я не знаю, как заставить его понять, не оскорбляя его, не углубляя пропасть между нами, которая похоронит меня заживо.
– Рядом с ним я была другой. Мне нравилось быть такой или притворяться такой, какой я хотела бы быть. Но ничего больше. – Я делаю глубокий вдох, собираясь с духом. – Сэм совершенно неправильно истолковал ситуацию. Расставание с тобой – это что-то из разряда фантастики. Я не говорила тебе об этом, потому что если бы я рассказала,
