Дни, когда мы так сильно друг друга любили - Эми Нефф
– Слушай, там аншлаг, – говорит она, выглядывая в зал из-за моей спины. – Ты готова?
– А это мы скоро выясним. – Я вдыхаю и медленно выдыхаю.
– Послушай!
Джейн хватает меня за руки и прижимает их к своей груди.
– Понятно, что ты нервничаешь. Я тоже. Но вот оно, настоящее, твоя мечта наконец-то сбывается. Не трать вечер на нервы. Наслаждайся! Это потрясающе, и я так горжусь тобой, горжусь тем, что ты моя мама, – она говорит это с сияющими глазами, – и я здесь, с тобой!
Я обнимаю ее, я в долгу перед своей потрясающей дочерью, взрослой женщиной, которая сейчас стоит рядом со мной и напоминает мне, как далеко мы зашли.
– Ух, ладно.
Я вытираю глаза.
– Помирать, так с музыкой!
Я впервые услышала этот концерт, когда меня на него повел Джозеф, и была поражена, что Моцарт написал музыку для двух фортепиано. В нотах было что-то радостное, успокаивающее и в то же время игривое, как будто кто-то перескакивает с камешка на камешек своих воспоминаний. В этом произведении целая жизнь: торжественное открытие, драматизм и нотки меланхолии, задумчивый, изящный финал.
Идеальное прощание.
Джозеф
Когда мы занимаем места в передних рядах по центру, я замечаю одинокую золотую табличку в честь Бетховена, единственного мастера, которого сочли достойным упоминания. Я вспомнил этот занимательный факт, только когда Эвелин сегодня утром рассказала о нем внукам, готовя их к первому посещению концертного зала. Трубы органа – единственное, что осталось в памяти, и я все еще испытываю благоговейный трепет перед их величием, как простой смертный перед троном богов.
На сцене поблескивают два рояля «Стейнвей» – увеличенные версии пианино, которое стоит у нас дома. У роялей – два пустых стула, и внутри у меня все трепещет от гордости и волнения при мысли о том, что скоро на них сядут Джейн и Эвелин. Эвелин только один раз сыграла дома все полностью без остановок и ошибок. Ее тремор усилился, суставы напряжены и опухли, запястья стали совсем тонкими, терпение на исходе. Увидит ли она меня здесь, прямо перед собой, посылающего ей всю свою силу, или будет ослеплена светом прожекторов?
По мере того, как вокруг нас заполняются свободные места, разговоры перерастают в оживленный гул. Благодаря связям Маркуса с «Бостон Глоуб» мы сидим в самых первых рядах. Я вытягиваю шею, глядя на растущую толпу, и смотрю на часы – до начала концерта осталось восемь минут. Джейн и Эвелин после дневной репетиции все время были за кулисами. Вайолет и Коннор, Рейн и Тони сидят по обе стороны от меня, рядом с остальными внуками, Томасом и Энн.
В проходе я замечаю Маркуса, элегантного, в трикотажном пиджаке и галстуке, и машу ему рукой. Когда он подходит к нашему ряду, я встаю.
– Здорово, что у тебя получилось прийти.
– Ну как я мог такое пропустить! – с улыбкой говорит он, занимая свое место.
Эвелин пришлось убеждать Джейн, что нельзя не пригласить его после всего, что он сделал. Хотя то, как Джейн уступила, пряча улыбку, и то, как Маркус вертит головой по сторонам, выискивая ее взглядом, говорит само за себя.
– Обязательно поужинай с нами сегодня! Даже не знаю, как тебя отблагодарить. Этот концерт очень много для нас значит!
– С удовольствием! – соглашается он.
В зале воцаряется тишина, на сцену выходят музыканты оркестра с инструментами в руках. Дирижер взмахивает палочкой, и над залом пролетает нежное дуновение музыки. Появляется мужчина в смокинге и объявляет:
– Добро пожаловать на совершенно особенный вечер, единственное в своем роде чествование местных талантов, невероятных музыкантов, корни которых, можно сказать, растут прямо у нас во дворе. С моей стороны было бы упущением не начать с благодарности газете «Бостон Глоуб», которая организовала сегодняшнее мероприятие.
Он прерывается на аплодисменты, затем рассказывает о предстоящих концертах и способах внести свой вклад в проведение других подобных мероприятий и наконец говорит:
– Давайте тепло поприветствуем первых гостей нашего вечера. Это дуэт матери и дочери из Коннектикута. Обе женщины переехали в Бостон в юности и влюбились в наш город, поэтому, пожалуйста, помогите им почувствовать себя здесь как дома.
Толпа взрывается радостными возгласами.
– Итак, без дальнейших церемоний, сейчас прозвучит редкий фортепианный дуэт, Десятый концерт Моцарта для двух фортепиано с оркестром. Исполняют Эвелин и Джейн Майерс!
Я подаюсь вперед, едва дыша. Эвелин и Джейн появляются в черных платьях, повторяя образ остальных музыкантов. Эвелин держит Джейн за руку, хотя трудно сказать, по необходимости или из-за нервов. Она такая маленькая, хрупкая рядом с Джейн, которая возвышается над ней. Я напрягаюсь. Они садятся за рояли, разглаживают юбки и ждут своей очереди. Музыка начинается тихо, затем набирает темп, мелодию подхватывают скрипачи. Сердце у меня подпрыгивает от нетерпения; заслышав музыку, предваряющую их вступление, я понимаю, что они вот-вот начнут.
Джейн кладет пальцы на клавиши, за ней Эвелин, обе в идеальной гармонии с инструментами и друг с другом. Оркестр затихает, и теперь их соло взмывает до балок на потолке, наполняя воздух сладчайшими вибрациями. Я слушал репетиции дома под мытье посуды или чтение газеты, но здесь я словно слышу это произведение впервые. Эвелин погружается в музыку, и я испытываю благоговейный трепет перед тем, чего до этого момента не понимал. В глазах слезы, страх уходит. Вайолет с мокрыми щеками сжимает мне руку. Если на сцене и есть другие инструменты или люди, я их не вижу, Джейн и Эвелин парят над сценой, их пальцы четко танцуют в такт музыке внизу. Трудно поверить, что после стольких лет Эвелин играет в Бостонском симфоническом оркестре. Моя жена, моя любовь. Моя симфония.
Они заканчивают играть на величественной ноте, и перед глазами все плывет. Джейн и Эвелин обнимаются и подходят к краю сцены, прямо над нами, чтобы раскланяться. У меня перехватывает дыхание от гордости; много лет назад было трудно представить, что они когда-нибудь снова окажутся в одной комнате, не говоря уже о сцене. Отношения, которые мы когда-то считали навсегда разрушенными, наладились. Эвелин оживлена, купается в лучах софитов, а Джейн сияет рядом с ней. Эвелин смотрит в зал, ищет меня, мы встречаемся взглядами, в груди у меня все пылает. Она поднимает подбородок к прожекторам, как
