Дни, когда мы так сильно друг друга любили - Эми Нефф

– Ладно, спокойной ночи, – говорит Эвелин слишком непринужденно, поворачиваясь так, что я уже не попадаю в ее поле зрения.
Я ухожу, размышляя, не совершаю ли я ошибку, хотя и полностью ей доверяю. Зачем я показываю ей путь, по которому она может уйти, зачем даю шанс оставить меня с разбитым сердцем? Зато если она выберет меня, то я пойму, что она со мной не просто потому, что так сложились обстоятельства, не потому, что мы детство провели вместе, а что за этим стоит нечто большее.
За моей спиной Сэм подбрасывает поленья в очаг, не давая огню угаснуть.
Эвелин
Волосы и одежда пропахли костром, голова кружится. Зачем я осталась, почему не ушла спать вместе с Джозефом? Было же понятно, к чему это все может привести: алкоголь, костер в ночи, лунный свет, пробивающийся сквозь облака. Кажется, что море по колено, что все возможно, и в этом-то и таится опасность.
Отступаю от тлеющих углей, вокруг темнота. Я, видимо, заснула, свернувшись калачиком в золе собственного стыда. Кто ушел первым? Который сейчас час? На горизонте никаких признаков розового, свет в доме не горит. Я убираю волосы с лица и вытираю губы, рот ватный. Задеваю коленями шезлонг, проходя мимо столика с остатками спиртного, и чуть не спотыкаюсь о Джейн, скорчившуюся у кустов с бутылкой джина в руке.
– Джейн? – шепчу я. – Ты почему не спишь?
Она глухо, злорадно смеется.
– Ты думала, что здесь никого нет?
– Сколько ты выпила? – Я всматриваюсь в бутылку, надеясь, что не Джейн ее осушила почти до дна. Разговаривать совсем не хочется.
– Вы что, все сговорились?!
Она крепко сжимает бутылку, словно это освободит ее от ответственности, все равно что грабитель будет кричать, что невиновен, зажав под мышкой мешок с деньгами.
– Пойдем, я отведу тебя спать. – Я хочу за руку поднять ее с земли, но она вырывается.
– Не трогай меня! – кричит Джейн, отступая в кусты и цепляясь кудрями за ветки.
– Не сходи с ума! Пойдем в дом. – У меня раскалывается голова, перед глазами все плывет.
– Это я с ума схожу?! На себя посмотри! Я-то себя веду хотя бы по возрасту.
Я читаю в глазах дочери ненависть, отвращение и ярость. Однако ссориться я просто не в состоянии.
– Все, спи, где хочешь. Тоже мне!
Сколько можно ее защищать и отговаривать от дурацких решений! Ей не повредит поспать на траве, может быть, голова встанет на место.
– Иди-иди! Давай! Скатертью дорога…
Я с трудом разбираю ее пьяное бормотание, у меня уже нет сил вслушиваться – я мечтаю поскорей нырнуть в кровать, где меня заждался муж, от стыда голова идет кругом, меня тошнит, даже когда я закрываю глаза.
Джозеф
Обычно мы устраиваем вечеринку в честь Дня труда, проводы лета, перед закрытием сезона, но после трех месяцев, когда мы только и делали, что праздновали, это кажется каким-то излишеством. Без долгих обсуждений мы решаем завершить лето тихими выходными. Вайолет и Томасу завтра в школу, и они вместе с Эвелин собирают портфели и готовят одежду. Сэм пакует чемодан в своей комнате, а я в одиночестве пью кофе на кухне. Я предложил подбросить его на вокзал, но друг отвезет его прямо в аэропорт. Ему вроде как разрешили пропустить первые пару недель занятий из-за поездки в Европу, подробности я пропустил мимо ушей. Со дня рождения Джейн я его избегал, как мог: только он входил в комнату, я сразу выходил. Вот такой нам попался Сэм, который может неделями отсутствовать в престижном университете и путешествовать, проработав все лето без зарплаты. Который жил у нас в качестве эксперимента, исследовательского проекта, для которого наш самобытный городок – еще одна галочка в списке авантюр. Мол, попробовал пожить простой жизнью, новая история, которую можно рассказать у потрескивающего костра очередной чужой жене.
Я думал, что мне все утро придется выпроваживать Джейн из комнаты Сэма, но она вообще еще не спускалась. Она стала просто невозможной, мрачной и агрессивной, постоянно грызлась с Эвелин по всяким поводам. Проходя мимо, она отпускает грубые комментарии, со всеми спорит, игнорирует мать, когда та просит помочь. Не знаю, то ли близкий отъезд Сэма причина ее ужасного настроения, то ли это из-за того, что он ответил отказом на ее чувства. Так или иначе, на прошлой неделе она, как и я, всячески его избегала.
Он появляется из-за кухонной двери и поднимает чемодан, давая понять, что готов.
– А-а. Ну что, все? – спрашиваю я, облокачиваюсь на перила и зову Джейн: – Сэм уезжает!
Ответа нет, не слышно даже шагов у двери.
– Спит, наверное. Я передам ей, что ты попрощался.
– Да, будь добр. Спасибо, Джозеф, за все!
– Ага, пожалуйста.
Я не могу заставить себя встретиться с ним взглядом.
– Я провожу.
На подъездной дорожке с работающим мотором стоит красный «Камаро». Сэм садится в него и исчезает из нашей жизни, из нашего коллективного сна, а я стою там, пока машина не скрывается из вида, и лишь слабый скрип шин и затихающий вдали звук двигателя говорят о том, что он вообще здесь был.
Глава 17
Джозеф
Январь 2002 г.
Дети и внуки проводят утро в Фанейл-холл и Куинси-маркет, дегустируя деликатесы и покупая сувениры, а мы с Эвелин перед ее репетицией с Бостонским симфоническим оркестром отправляемся взглянуть на нашу первую квартирку в Саут-Энде – тесную, с одной спальней. Садимся на оранжевую ветку на Стейт-стрит – Эвелин устраивается на пластиковом сиденье у дверей вагона, а я хватаюсь за металлическую перекладину над ее головой – и выходим из переполненного трамвая на Массачусетс-авеню, в нескольких кварталах от того места, где мы когда-то жили. Идем по странно знакомой улице, она из каких-то воспоминаний или снов, мимо кафе «Уоллис» (когда мы здесь жили, это был совершенно новый джаз-клуб, а теперь ему уже полвека), заправки «Шелл» и «Данкин Донатс».
Сворачиваем с Тремонт-стрит, и вот он, наш дом из песчаника, стоит на том же месте, такой же, каким я его помню. Каменные ступени ведут к тяжелой дубовой двери, за ней темный коридор, наша квартира первая слева. По кирпичной стене взбегает железная пожарная лестница, окна фигурные, изогнутые, а маленькие арочные входы ведут в подвальные квартиры,