Дни, когда мы так сильно друг друга любили - Эми Нефф
– А как же человек на Луне? – Сэм одаривает меня улыбкой, вновь сокращая расстояние между нами. – Мы должны были за это выпить.
Накануне все собрались в гостиной, вглядывались в зернистую картинку на экране, слушали Уолтера Кронкайта… Репортаж шел двадцать семь часов. В распахнутые окна вползал липкий летний воздух, под радостные возгласы разливались напитки и крутились пластинки. Телевизор едва было слышно из-за шума, и время от времени кто-нибудь шикал на толпу, но их снова заглушал смех и звон бокалов. Американский флаг, развевающийся как будто от ветерка, Нил Армстронг в скафандре… Астронавт, который достиг невероятного, такой же человек, как и мы, ступил на Луну. Будущее теперь безгранично, дальше неба. В мире снова есть место чудесам.
– До сих пор не верится, – говорю я, поворачиваясь спиной к столу.
– Да ладно!
Сэм отхлебывает из своей чашки, не сводя с меня глаз, дразня, тревожа, читая мои мысли.
– Было понятно, что это только вопрос времени.
– Да, конечно, – небрежно, со знающим видом говорю я. – В НАСА давно над этим работали.
Я пытаюсь показать, что меня не так-то легко впечатлить, что высадка на Луне – не самое интересное в длинном списке невероятных вещей, которые я видела.
– Естественно, – соглашается он, смеясь. – Боже, Эвелин, на тебя трудно произвести впечатление!
Ага, бьет меня моим же оружием. Разговоры с Сэмом как теннисный матч, надо не зевать на подаче.
– Парням не стоит и пытаться.
Он подмигивает, и у меня внутри все переворачивается.
– Пора в душ. Если что, ты знаешь, где меня искать.
Когда я представляю, как он, обнаженный, стоит между струями воды и ждет меня, между ног разливается тепло. Я пугаюсь и тут же гоню от себя эти мысли. Я в матери ему гожусь. И вообще, он со всеми так общается. Я видела, как Сэм заставлял краснеть пожилых дам, постоянных гостей, которые подходили к стойке, спрашивали дорогу на пляж и просили дополнительные полотенца, которыми сроду не пользовались. Этими своими историями о женщинах, с которыми он спал, – он обычно рассказывал их за полночь, когда в костре тлели угли, – Сэм не хвастался, а будто предлагал представить, как он это делает. Представить, каково это – когда к тебе прижимается потное тело другого мужчины.
Сэму двадцать три, говорю я себе, сейчас они все такие: более открытые, свободные в сексе, неразборчивые в связях… На все есть таблетки.
Тогда почему же я так тороплюсь спуститься в надежде застать его одного, погреться в лучах его внимания? Наше общение заставляет меня ломать голову, лежать без сна, гонять в голове наши разговоры, придумывать, как нарядиться, показать свои перышки. Нас объединяет интерес к музыке. С тех пор, как Сэм узнал, что я играю, он постоянно усаживает меня за пианино. «Я мог бы слушать твою игру вечно», – пробормотал он однажды, проходя через кабинет, как будто мое хобби – это что-то сексуальное, типа дыма, выпущенного из приоткрытых губ. Он заставляет меня чувствовать, что еще не слишком поздно, он без слов понимает то, что мне всегда приходилось объяснять.
Джозеф
Восемнадцатый день рождения Джейн приходится на солнечную субботу в конце августа. Последний отрезок лета кажется бесконечным и мимолетным одновременно. Миссис Сондерс стоит рядом со мной у стола и нанизывает на салфетки кольца, украшенные морскими звездами. Сэм и Эвелин обустраивают все снаружи, Вайолет и Томас развешивают постельное белье, складывают полотенца и подметают крыльцо, Джейн еще крепко спит в своей комнате.
– Не знаю, что мы будем делать без Сэма после Дня труда, – говорю я, наблюдая, как они с Эвелин, возвращая на место унесенную ветром скатерть, берут ее за концы и закрепляют зажимами.
– Ты серьезно? Поскорей бы он уехал. По-моему, он лезет туда, куда не следует, – говорит миссис Сондерс, бросая взгляд на мою жену в тот самый момент, когда она игриво толкает Сэма.
Обычно я игнорирую комментарии свекрови, часто необоснованные и пропитанные завистью, однако сейчас в памяти всплывают примеры, которые подтверждают ее слова. В то утро, когда я чинил крышу, Сэм втирал Эвелин в спину солнцезащитный крем. Показывал ей, как смешивать водку, имбирное пиво и сок лайма, и каждый раз ей подливал. Сидя на одной банкетке и тесно прижавшись друг к другу, они вместе играли на пианино. Сэм после пляжа снял плавки и, прикрывшись полотенцем, повесил их сушиться, а затем стоял в таком виде в очереди в уличный душ – обнаженный, если не считать полотенца на бедрах.
Я ловлю себя на том, что слишком часто поглядываю в кухонное окно, а миссис Сондерс, в свою очередь, наблюдает за мной. Своим вниманием к происходящему за окном я как бы подтверждаю то, в чем сам себе не хочу признаваться.
Джейн останавливается на полпути вниз по лестнице, уже одетая в бикини. На лице явное разочарование от того, что в кухне только отец и бабушка.
– Он на заднем дворе, – говорю я, тыча большим пальцем в сторону Сэма, желая разнять парочку на улице. – С днем рождения, Джейни!
Она улыбается.
– Наконец-то восемнадцать!
Чуть ли не приплясывая, дочь спускается вниз, к моему удивлению, целует меня в щеку и выбегает через москитную дверь на яркое утреннее солнце.
– Интересно, почему она так радуется своему восемнадцатилетию, – сухо замечает миссис Сондерс, когда Джейн запрыгивает Сэму на спину, обнажая то место, которое прикрывал сзади купальник.
