Искушая судьбу - Сара Адам
На улице холодный воздух режет горло. Я практически бегу за удаляющейся мужской фигурой, тяжело дыша.
Бедное сердце бешено бьётся по дороге к озеру. Всё тело окутывает неописуемый мандраж, а волнение стягивает низ живота.
– Не знаю, с чего ты решил, что я… – голос срывается на глухой хрип, когда я подхожу ближе к Грею, остановившемуся около развалившегося дерева.
Мафиози спокойно поворачивается, протягивая мне коньки:
– Надевай.
– Нет! – отрицательно мотаю головой, резко сделав шаг назад. – Ты не заставишь меня этого сделать!
– Надевай, – повторяет уже более жёстко, без капли добродушия в тоне.
– Ты не смеешь мне указывать! – в панике скрещиваю руки на груди, не забыв при этом крикнуть громче положенного.
Чёрт! Зачем я пришла сюда? Нужно было остаться в доме!
Ты сама давно этого жаждешь, но трусишь, Адалин… признай это.
– Делла, – цедит опасно низким голосом. – Я. Сказал. Надевай.
– Нет, Джон… не смей… я не могу!
– Можешь. Ты можешь всё, девочка, – Грей делает твёрдый шаг ко мне, но я отскакиваю.
– Я не хочу снова… нет… не заставляй меня! – внутри нарастает ощущение, что я оказалась загнана в ловушку, откуда нет выхода. – Зачем ты делаешь это?
– Я понимаю твои чувства, – произносит немного мягче. Отложив коньки на землю, Джон осторожно приближается, будто боится спугнуть зверька.
– Нет, ты не понимаешь! – неожиданно для самой себя голос надламывается. Тщательно сдерживаемые слёзы вырываются наружу, обжигая горящие щёки. – Я не могу кататься… я не вставала на них пять лет! Дьявол… я даже смотреть на лёд боюсь!..
Да зачем я объясняю?
Запрокинув голову от бессилия назад, закрываю рот рукой, заглушая прорывающуюся наружу истерику.
Не собираюсь играть ни по чьим правилам, кроме своих!
Я делаю несколько уверенных шагов по тропинке в сторону дома, решив, что никто не имеет права топтаться на моих чувствах и устраивать эмоциональные качели.
Твёрдая рука, схватившая за локоть, дёргает назад. Больно ударившись спиной о мужскую грудь, я едва ли не вскрикиваю, наблюдая за искрами, летающими в глазах от боли.
– Если ты не сделаешь этого сейчас – навсегда застрянешь в своём долбанном коконе. Так и проживёшь в страхе, – звучит хриплый голос около уха, и по коже тут же расползаются мурашки.
– Пусти, – безуспешно дёргаюсь в крепком захвате руки, что обвила грудь, прижимая к себе сильнее. – Отпусти меня!
Я начинаю плакать навзрыд, не скрывая собственной слабости и трусости.
– Не смогу… – в сотый раз шепчу дрожащими губами одно и то же, подобно заезженной пластинке.
– Я не дам тебе упасть, – в его голосе звучит такая уверенность, что внутри меня словно ломается возведённая стена. – Я рядом, слышишь?
Он не уговаривает. Не умоляет. Говорит – как есть.
Нет. Нет. Нет…
– Не заставляй меня… умоляю, – всхлипывая, зажмуриваюсь.
Похоже, устав от затянувшегося акта, Джон аккуратно разворачивает меня.
– Слушай сюда, – его баритон низкий, такой, что я непроизвольно расширяю глаза, внимательно внимая каждому слову. – Хватит издеваться над той девчонкой, которую прячешь внутри.
– Что?..
– Выпусти Адалин Суарес, – Джон слегка встряхивает меня за плечи, можно подумать, хочет привести в чувства. – Если ты слабачка, то она ею не была.
– Я не хочу испытывать ту боль снова!.. – признаюсь в сердцах, не в силах больше бороться. – Я боюсь!
– Дура, твоя жизнь и есть один огромный страх, – рычит, почти соединив наши лица. – Не думал, что Князев растил тебя трусливой. Ты нахрен разрывала сраный лёд на выступлениях. Вкалывала, чтоб стать лучшей. А теперь, блядь, боишься надеть сраные коньки?
– Я… сломана, – заикаясь, уже, откровенно говоря, несу бред. Но Джон не смеётся. Не насмехается. Смотрит своими красивыми глазами без издёвки. По-мужски.
– Все мы сломаны, Красивая, – произносит уже спокойнее. – Вопрос: выйдешь из ситуации победителем или так и останешься побеждённым?
Грей мягко берёт меня за руку и ведёт к старому, развалившемуся бревну.
– Садись, – спокойно указывает и сам опускается на колени, подняв коньки.
– Джон… не надо… – обессиленно шепчу, но он уже аккуратно ставит их передо мной.
– Доверься мне.
Я ощущаю себя слабачкой, не сумевшей дать достойный отпор. Как будто предаю прежнюю Адалин, возвращаясь в прошлое.
Немые слёзы катятся по щекам, когда Джон помогает мне всунуть ногу в ботинок и шнурует. Один, потом второй. Он делает всё осторожно и без давления, но я всё равно ощущаю себя раздавленной.
– Я рядом, слышишь? – меня всю трясёт, несмотря на руки, помогающие подняться.
Мафиози бережно берёт за талию и ведёт ко льду. Каждый шаг кажется пыткой, в то время как к горлу подкатывает тошнота.
– Ты сильнее, чем думаешь, – подбадривает, оказавшись у самой кромки.
Колени подгибаются, как только под лезвиями оказывается лёд. Ощущение, что впервые в жизни встала на него: позорно шатаюсь, в ужасе ища поддержки Грея.
– Тихо, не паникуй, – ободряюще успокаивает он, крепко прижимая к себе со спины.
Джон держит крепко. Я чувствую, как руки сжимают меня сзади. Ощущаю его мятное дыхание. Мы стоим так какое-то время, пока бешеное биение сердца не сбавляет темп.
Мнимое чувство безопасности помогает сделать медленный вдох и решиться.
Невзирая на нарастающую тревогу, я делаю первый скользящий шаг, и Джон тут же подстраивается, перемещаясь вбок. Мужчина обнимает меня, продолжая держать.
Скользкий шаг. Затем ещё один…
– Вот так… – мягко, обволакивающе хвалит Грей. – Умница…
На удивление, я вливаюсь в движение, будто тело вдруг вспомнило, каково это – катиться по льду. Страх на миг отступает, уступая место странному ощущению… восторга? Свободы?
Ещё одно движение – лёгкое, почти грациозное. Словно сама душа открывается, распахивается для давно забытых ощущений. Я медленно скольжу вперёд, стараясь не думать и не анализировать. Ровно дышу, не паникуя и не думая о том, что пережила в прошлом. Я прислушиваюсь к своему телу и давно позабытым инстинктам, отключив голову.
Коньки шуршат по льду, мои дрожащие ладошки всё ещё в его ладонях – крепких, надёжных. Это придаёт смелости продолжать. Я делаю ещё один шаг, осторожно пробую лёд на прочность. Потом ещё. И ещё. Мне начинает казаться, что ноги хоть и дрожат, но слушаются, не подгибаются.
Происходящее вокруг видится чем-то нереальным. Волшебным и до жути интимным. Джон сумел прикоснуться к частичке прошлого и на миг вернуть меня в прежнюю жизнь. Вдохнуть то неописуемое вдохновение и восторг.
И в этот самый момент Джон убирает руки. Я не сразу чувствую, что он меня отпустил – настолько мягко и незаметно он это сделал. Только тёплая опора вдруг исчезает, и, когда осознаю, что осталась без поддержки, ноги подкашиваются…
Мгновение – и я поскальзываюсь.
Лёд встречает грубо и
