Искушая судьбу - Сара Адам
Резкая боль пронзает плечо и бок сразу в двух местах. Но сильнее всего приходится по сердцу.
Сердцу, которое предали.
– Ада! – в два счёта подскочивший Джон пытается поднять меня, но я срываюсь в истеричные рыдания.
– Ты говорил, что не дашь упасть!.. – всхлипываю, ударяя кулаком об лёд, и очередная порция боли тут же пронзает костяшки. – Лжец! Ты лжец!..
Пять лет назад…
В клочья разорванный костюм для выступления валялся в углу опустевшей раздевалки. Пайетки и стразы, ещё недавно украшавшие его, теперь беспорядочной россыпью лежали на грязном полу – словно чья-то насмешка.
Помещение вокруг казалось зловещим и мрачным, с мигающей лампочкой на потолке. Даже воздух здесь был тяжёлым – впитавшим звучавшие ранее душераздирающие крики, мольбы о помощи и неистовое желание, чтобы весь этот кошмар поскорее прекратился.
Ботинки ждали на полу – хозяйка так и не успела их надеть.
Ей не позволили…
Светловолосая, совсем молоденькая девушка лежала на скамейке, свернувшись в позу эмбриона. Она не боялась, что её могли увидеть в неподобающем виде после произошедшего. И прикрыться тоже не пыталась.
Ей казалось, что грубые руки по-прежнему сжимают хрупкое тело в стальных тисках, не позволяя вырваться. Прикасаются без спроса там, где не должны. Там, где не имеют права.
Адалин хотелось содрать с себя кожу живьём – лишь бы не ощущать чужой липкий запах.
От некогда красивой причёски, над которой она трудилась долгое время, не осталось и следа. Французские косы были растрёпаны, волнистые прядки торчали в разные стороны. Оно и неудивительно…
Тонкие плечи с проступившими багровыми следами сотрясали немые рыдания. Из голубых глаз цвета океана стекали крупные слёзы, а в голове без конца вертелись нескончаемые вопросы:
«За что?»
«Почему именно я?»
И самое главное: «Как после этого жить?»
Ада всегда была открыта миру, ко всем – с душой, а жизнь так грубо и безжалостно с ней обошлась. Девичье тело болело, но это не имело значения. В душе зияла дыра необъятных размеров. Она больше не чувствовала себя живой. Не ощущала тот огонь в груди, что грел её и придавал сил в тяжёлые дни.
Единственное, чего хотелось, – увидеть брата. Адалин жаждала ощутить его поддержку и защиту больше, чем жить. Девушка была уверена, что Артём придёт, и всё закончится. Арт поможет, не оставит любимую младшую сестру в беде. Найдёт всех, кто причинил ей вред, и расквитается.
Однако Артём Князев так и не появился…
Адалин осталась наедине со своими проблемами. В тот момент она ещё не знала, что будет противостоять одна – против целого мира – долгие годы.
Ещё утром фигуристка смеялась со своим партнёром в коридоре и до последнего раздумывала, какое платье надеть на прокат. Боялась, что макияж не подойдёт под ленту на костюме. Смешно. Тогда всё это казалось важным…
Игнорируя тремор, пробирающий до костей, Ада решила не мириться с судьбой. В этот роковой день она поднялась на ватных ногах, с алыми подтёками – уже совершенно другой. Познавшей человеческую жестокость.
Внутри всё горело. Нет, не так – клокотало.
Жгучий гнев, боль и страх смешались в едкую гремучую смесь, от чего перехватывало дыхание. Делла вытерла солёные слёзы тыльной стороной дрожащей ладони и натянула на лицо маску – ведь сильные не плачут.
На дрожащих ногах, норовивших вот-вот подкоситься, она с трудом прошагала в прилегающую к раздевалке душевую. Остановившись перед зеркалом, Ада заглянула в отражение – и ужаснулась.
Перед ней стояла чужая, совершенно незнакомая девушка с растёкшимся макияжем и некрасиво размазавшейся от слёз тушью. На нежной, светлой коже проступали багровые следы дерзких, нетерпеливых рук. А нарочно оставленные метки на шее и груди – как напоминание на будущее.
Неожиданно подкатившая тошнота скрутила девушку над раковиной, заставляя страдать от рвотных позывов. Её выворачивало вхолостую – пустой желудок не давал ни малейшего облегчения.
Несколько долгих секунд она стояла, тяжело дыша, вцепившись в край раковины. Грудь вздымалась, колени подгибались, но постепенно дыхание выровнялось. Когда спазмы отступили, Ада медленно выпрямилась, вытерла рот – и в очередной раз встретилась взглядом со своим опустошённым отражением.
Будто наблюдая со стороны, Адалин приводила себя в порядок – насколько это позволяло текущее состояние. Девушка хотела доказать всем, что она не та, кого можно запугать. Она, чёрт возьми, дочь Константина Князева – человека, перед которым в страхе трясётся весь Нью-Йорк!
Запястья саднили, но фигуристка надела запасной сценический костюм. Ада плохо помнила, как наносила макияж и сооружала причёску из подручных средств. Тонкие пальцы беспощадно дрожали, когда она зашнуровывала коньки, заботливо подаренные отцом.
На душе творился настоящий раздрай, но Делла вышла на лёд – несмотря на предупреждения насильников.
Правда, бедная Адалин не знала, что ход событий пойдёт своим, заранее задуманным путём. Ей не суждено было стать олимпийской чемпионкой.
Судьба без сожалений топила девушку снова и снова, не давая возможности поднять голову над водой.
Из-за напряжения между партнёрами, тумана в голове и отсутствия синхронности во время броска Адалин неправильно рассчитала приземление – и полёт превратился в трагическое падение.
Острая вспышка чудовищной боли пронзила позвоночник, выбив весь воздух из лёгких. Всё расплылось в кровавой дымке.
Единственное, что она помнила потом, – это шум в ушах и чужие крики. А ещё – тёплая, стекающая кровь из разбитой головы и адски горящая рука, разрезанная лезвием партнёра.
Получив тяжёлые травмы, Адалин долго восстанавливалась, но больше не могла встать на лёд.
На этом талантливой фигуристке, когда-то подающей огромные надежды, пришлось попрощаться с карьерой.
Ада наивно полагала, что жизнь закончена, раз она не сможет вернуться в спорт.
Но вселенная на этом не остановилась.
Самое страшное оказалось другим…
Убийство любимого отца в тот же день сломало Деллу окончательно. В один миг она лишилась не только мечты, но и семьи.
Так наивная девочка, мечтающая о звёздной карьере, исчезла навсегда…
Глава 18
– Я же… говорила! – произношу, гундося сквозь слёзы и бегущие из носа сопли. – Не могу! Говорила тебе!
Сильные руки вдруг поднимают вверх – без предупреждения. Джон обхватывает меня за спину и колени, унося прочь с обманчиво гладкого льда.
Дыхание предательски перехватывает от неожиданности происходящего.
Слишком много всего произошло за какие-то полчаса…
– Отпусти! – плечи трясутся от истеричных рыданий. Внутри будто собирается торнадо из всевозможных эмоций, разрывающих на мелкие кусочки изнутри. Там заняли почётное место: стыд, злость, ненависть к Грею и самой себе, обида на
