Искушая судьбу - Сара Адам
Мафиози никак не реагирует на мои крики, но и не останавливается. Крепко удерживая, уверенным шагом несёт нас на сушу.
Почему вселенная так жестока? Неужели я не могу быть счастливой? Добиться успеха в карьере? Заниматься любимым делом? Быть просто любимой – без ужасающих воспоминаний прошлого?
Неужели я заслужила оказаться круглой сиротой, без отцовской любви и поддержки? Остаться одной на всём белом свете? Начинать жизнь с нуля?
– Поставь меня! – не справившись с эмоциями, ударяю в мужскую грудь, но это не приносит ни облегчения, ни результата. – Отвали, я сказала!
– Тише, – стальным голосом чеканит Грей.
Его холодный и властный тон ещё сильнее драконит, вынуждая колошматить мужчину пуще прежнего.
– Ненавижу тебя! – срываюсь на ещё более громкий крик, отчего кашель раздирает горло. – Ты же обещал! Чёртов обманщик!
Слёзы вкупе с невыносимой душевной болью размывают всё вокруг. Я уже не вижу ни лица мафиози, ни местности вокруг. Я буквально плавлюсь – одновременно от злости и горького разочарования к тому, что сладкими речами наобещал золотых гор, а в итоге бросил.
Вот и вся суть мужчин…
– Мудак я редкостный, – доносится откуда-то сверху низкий голос. – Облажался, Красивая.
– Я доверилась тебе!.. – заикаюсь на каждом слове, но продолжаю выговаривать. – Говорила же, что боюсь!.. А ты!.. Ты меня предал!
Хочется выть от бессилия и обиды, обволакивающей каждую клеточку тела.
Совсем не обращая внимания на крики и сыплющиеся удары, Джон уверенно продолжает путь. Игнорирует всё вокруг – и в том числе безуспешные попытки вырваться.
Не нужно было ему верить.
Никогда. Никому… больше… никогда!..
Я сама перестаю понимать – этот срыв посвящён предательству Джона или последним пяти годам моей жизни?
– Обещал… Обещал, что не отпустишь… А сам! Будь ты проклят, Грей! – выплёвываю и, собрав оставшиеся силы, делаю очередной рывок, собираясь высвободиться.
– Я и так проклят, – звучит отстранённо, после чего меня слегка приподнимают вверх, как если бы хотели поправить хват и взять поудобнее.
И только в этот миг сердце бросается вскачь, как сумасшедшее, – от осознания, что Грей прижимает дрожащее тело к себе вплотную. По-хозяйски. Как если бы я принадлежала ему одному.
Джон ступает со льда, делая несколько шагов.
Тут-то до меня, сквозь истерику и ненависть ко всему живому, пробивается здравая мысль о происходящем.
– Стой!.. – сиплю на выдохе, почувствовав мурашки, пробежавшие по коже. – Тебе нельзя носить тяжести!
Ужасающая паника накрывает с новой силой.
Вцепившись в мужское плечо, я дёргаю ногами, пытаясь заставить его остановиться.
– Джон!
– Успокойся, – звучит так, можно подумать перед ним неадекватная психичка, не умеющая себя контролировать. И в чём он не прав? – Нормально всё будет.
Стерев слёзы, я рассматриваю мафиози – и, естественно, замечаю, как напряжены мышцы его шеи. Вижу вздувшиеся жилы и сжатые челюсти.
– Идиот, тебе нельзя напрягаться! – мямлю скачущим от тремора голосом. – Поставь меня на землю!
Меня перестаёт волновать произошедшее ранее. Сейчас все переживания – лишь о его состоянии и возможных последствиях.
Шаг Грея постепенно становится тяжёлым, но, забив на своё состояние, он упорно тащит меня дальше.
– Ты же… ещё не восстановился!.. Пожалуйста!.. Поставь!..
– Не брыкайся, – произносит предупреждающим тоном. – Ада, твою мать!
– Не ори на меня! – выпаливаю в сердцах, как будто других проблем в эту минуту нет.
Моё сердце ухает вниз, когда его ноги подкашиваются, а затем Джон резко опускается на колени – прямо на промёрзшую землю. Мужская грудь заметно вздымается, дыхание становится тяжёлым, но, даже невзирая на это, он не отпускает меня.
– Дурак… – повторяю, не в силах сопротивляться очередной порции слёз. – Ты… дурак…
Вопреки оскорблениям и жгучей обиде, я не отстраняюсь – наоборот, сама жмусь к нему ещё сильнее и, обвив руками шею, утыкаюсь в неё носом.
Джон что-то говорит, но я не могу разобрать слов из-за собственных рыданий. Плачу навзрыд, как ненормальная, выплёскивая наружу всю накопившуюся боль и отчаяние.
Разочарование в себе.
Страх. Слабость.
Все чувства и ощущения закручиваются в единый водоворот и теперь выплёскиваются наружу. Меня рвёт на части от переизбытка тягостных эмоций.
Мы так и продолжаем находиться в одном положении, не двигаясь: Джон стоит на коленях, а я повисаю на нём. Единственное – мужская рука медленно гладит меня по спине. Успокаивающе и монотонно.
Так тепло и надёжно.
Как будто обещает, что больше такого не повторится. Что он не отпустит и не позволит упасть. Не подведёт.
Ох уж эта больная женская фантазия… Вечно она придумывает то, чего на самом деле нет.
– Что плохого я тебе сделала? – мычу, горько всхлипывая. – Зачем ты издеваешься надо мной?
На несколько минут воцаряется молчание. Слышно лишь моё позорное сопение.
– Не издевался я, Красивая. Помочь хотел, – уже решив, что не услышу ответа на свои вопросы, вдруг слышу голос Джона. – Как ты меня на ноги поставила, так и я тебя хотел. Только дерьмово получилось. Такой уж я человек – всё порчу.
От услышанного я зависаю, перевариваю поступившую информацию. Слова Джона на повторе крутятся в голове, без конца воспроизводятся, как заведённая шарманка.
Звучит по-идиотски, но услышанное приятно.
Невзирая на всю ту боль, что он мне причинил, всколыхнул давно забытое, содрал затянувшиеся корочки с раны – мне, чёрт подери, приятно! Что кто-то решил оживить похороненную внутри фигуристку. Вернуть на грёбанный лёд и заставить вспомнить, какого это – быть ею.
До сегодняшнего дня никто не посмел этого сделать. Ни Лилит, ни Алекс. Да, несомненно, были разговоры. Лил так особенно пыталась мягко меня приобщить, но всё это было на словах.
Среди всех один Джон пошёл в наступление и сделал огромный шаг. Пусть неудачный – но мафиози сделал попытку. Искренне и бескорыстно.
Раньше я не могла смотреть на коньки, а он заставил их надеть. Я боялась даже думать о том, что хоть ещё раз прокачусь по льду, а Джон поставил меня на него. Всего на пару мгновений – но этого оказалось достаточно, чтобы почувствовать себя прежней.
Невзирая на печальный итог, самое главное – он хотел вдохнуть жизнь в депрессивную Адалин.
Я плохо помню, как мы поднимаемся. Как Грей помогает переобуться, надев сапоги. Он ведёт нас в Князевский особняк, не говоря лишних слов. Аккуратно придерживает, ибо я не особо в себе и частенько спотыкаюсь. И это при том, что сам хромает пуще прежнего.
В голове стоит неприятный гул, когда мы входим в тёплый дом. Промёрзшее до костей тело мигом пробирает дрожь, а щёки начинают гореть, краснея из-за времени, проведённого на улице.
– Тебе стоит отдохнуть, – подняв
