Дни, когда мы так сильно друг друга любили - Эми Нефф
Я съезжаю на обочину. Звоню Энн, слышу бездушный голос: «Вызов не может быть совершен, пожалуйста, повторите попытку позже». Звоню еще раз. «Вызов не может быть совершен, пожалуйста, повторите попытку позже, вызов не может быть совершен, пожалуйста, повторите попытку позже». Набираю офис. «Вызов не может быть совершен, пожалуйста, повторите попытку позже, вызов не может быть совершен, пожалуйста, повторите попытку позже». Снова звоню Энн. То же самое.
Встреча, которую я перенес… Она ведь должна была быть в той самой башне! Черт, черт, черт!
Внутри нарастает паника. Пьяный пилот? Сжимаю руль дрожащими руками. У меня там есть знакомые… Бедные их семьи… Стараюсь дышать ровно, глубоко, сердце так стучит, что перебивает голос диктора. Энн сейчас не в центре. Я сам в порядке, сижу в машине. Хотя чуть было не оказался там. Господи, господи… Какой ужас.
И тут врезается второй самолет.
Я так дергал входную дверь, что чуть не выломал. Мама с папой вскакивают с дивана, новости включены на полную громкость. Я врываюсь с побелевшим лицом, пошатываясь, и крепко обнимаю маму. Между всхлипываниями бормочу:
– Прости, ма… Прости!
Она ошарашена и едва не падает под моим весом. Затем в отчаянии заключаю в объятия папу.
– Па, я так грубо себя вел с тобой! Прости меня!
– Все хорошо, сынок, все хорошо. – Он растерян и говорит тихим голосом, похлопывая меня по спине: – Ты в безопасности, слава богу… Мы тут с ума чуть не сошли, пока до тебя дозванивались! Где Энн?
Я выпускаю его из объятий и, запинаясь и нервно растирая лоб, начинаю объяснять:
– Не знаю! Не могу до нее дозвониться. Телефоны не работают! Просто не знаю…
Ноги подкашиваются, я опускаюсь на кофейный столик и обхватываю голову руками.
– А ты как вообще здесь?
Я качаю головой.
– Энн… Она просила меня съездить к одному специалисту… Тут, недалеко. У меня головные боли сильные, но как-то туго было со временем. Она продолжала мне капать на мозги и в итоге сама записала на прием. На сегодня. А вообще я сейчас должен был быть на встрече в Северной башне, но перенес на завтра. Это все потому, что Энн не хотела меня потерять…
– Боже, Томас…
Мама опускается рядом со мной.
– И когда я услышал по радио, что случилось, я хотел вернуться в город, к Энн, но говорят, что все перекрыто. Метро, мосты, все! Туда невозможно попасть. И телефоны не работают! Я с ума схожу! – задыхаясь, продолжаю я. – Не знаю, где она, в безопасности ли… Одному просто невмоготу было, не знал, что делать, и поехал к вам… Гнал всю дорогу. Даже, наверное, на красный не останавливался. Не помню.
Папа обнимает меня за плечи и срывающимся голосом говорит:
– Молодец, что приехал!
По телевизору продолжают крутить трагические, сюрреалистичные кадры, которые не укладываются в голове. Из офисов – в одном из них мог быть я – валит дым, заволакивает башни. Мама сжимает мою ладонь. Когда я в последний раз держал ее за руку? Что происходит? Я в ужасе. Я в ужасе и чувствую, как у меня перехватывает горло, я не могу дышать. Где Энн?
Мы не отводим глаз от бегущей строки внизу экрана: «Самолеты врезаются во Всемирный торговый центр». Смотрим, застыв на месте. Смотрим и ждем ответов. Пока ничего не понятно. Репортеры по крупицам собирают разрозненную информацию. С ведущих спадают привычные маски, они плачут при включенных камерах. Правила, по которым мы раньше играли, больше не действуют. Я думаю только о жене, соображаю, где могли проходить ее встречи, надеюсь вспомнить какие-нибудь ее слова, которые подскажут, где она, и дадут мне надежду. В телевизоре – разрушенные башни, обломки и пепел, разлетающийся по округе. Клубы черного дыма. Бесконечное голубое небо в пятнах. На наших глазах Южная башня превращается в пепел и дым.
Мама прижимает руку к открытому рту. Папа не двигается, завороженный ужасом на экране. На столе стоит ваза с подсолнухами из сада, безоблачное небо за окном – невероятного синего цвета.
Названиваю Энн на мобильный и в офис, набираю снова и снова, злюсь на себя за то, что я так далеко, что не бегу за ней, а застрял здесь и тупо, бессильно жму на кнопки… Я отчаянно хочу услышать ее голос и проматываю в памяти наше поспешное прощание этим утром. Я хотя бы поцеловал ее перед выходом? Что именно я сказал, когда она уже шагнула за дверь?
– Давай еще раз наберем Вайолет и Джейн. Скажем, что хотя бы с тобой все в порядке.
Мама говорит, что они стали мне звонить, как только увидели новости, но все время включался автоответчик – я, наверное, как раз беспрерывно набирал Энн. Когда они разговаривали с Вайолет, она была дома, не смогла дозвониться до своих детей и теперь не отходила от телефона, чтобы не пропустить их звонка. Коннор отправился забирать Патрика из школы. Они оставляют еще одно сообщение Джейн, которую наверняка вызвали в студию.
Мы наблюдаем, как затянутое пеплом небо заполняет экран. Рушится Северная башня.
Папа обнимает маму. Я в отчаянии расхаживаю по комнате. Мы продолжаем набирать Энн. «Вызов не может быть совершен. Пожалуйста, повторите попытку позже». Все эти люди, их семьи… Энн. Где ты?
Звонит мой телефон, мы подпрыгиваем. Я хватаю его со стола, чуть не роняя.
– Энн?! – Плечи у меня опускаются от облегчения. – Боже мой! Слава богу… – Из носа течет, я вытираюсь рукавом. – Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю!
Я едва ее слышу сквозь треск и шум: телефон-автомат, люди ждут, она дошла пешком до Бруклина, через мост, с ней все в порядке.
В порядке. Звонок обрывается, я опускаю голову, мое облегчение почти невыносимо.
– С ней все хорошо, – хватая воздух, сдавленно шепчу я. – Все хорошо, она в безопасности. О боже, я думал, что потерял ее… Я думал…
Я всхлипываю, пряча помятое лицо в ладонях.
Глава 10
Эвелин
Июнь 1951 г.
Я просыпаюсь по несколько раз за ночь – не потому, что Джейн плачет, а потому, что у нее в комнате тихо. Просыпаюсь от безумных
