Дни, когда мы так сильно друг друга любили - Эми Нефф
Мы были вместе почти пять лет, прежде чем я сделал ей предложение. Я никогда не сомневался, что она та самая, и мне не нужно было встречаться с кем-то еще, чтобы в этом убедиться. Однако родители Энн в разводе; она и ее сестры выросли, мотаясь из дома в дом по выходным и праздникам, поэтому она не очень-то верила в институт брака. Я ждал, пока она созреет. Мне было все равно, женаты мы официально или нет, в любом случае мы были очень крепко привязаны друг к другу. Потом ее младшая сестра вышла замуж, мы ездили в Бойсе на пышную свадьбу. Энн вообще-то не из тех девушек, кому нужны какие-то разрешения, особенно в таком важном деле, как замужество, но именно разрешением стала для Энн эта свадьба со скучными блюдами Среднего Запада на шведском столе, пышнотелыми подружками невесты и музыкальной группой, со всей дури колотившей по инструментам. Разрешением совершать собственные ошибки, пробовать. Она выпила тонну шампанского и призналась, что тоже хочет выйти замуж, что она готова, что нам пора. Утром, трезвая, осмелевшая, она подтвердила свои намерения. По сути, сделала мне предложение. В следующие выходные я купил кольца.
Мы вступили в брак с широко открытыми глазами. В какой-то момент, как бы ни было тяжело, нужно реально взглянуть на вещи: для исполнения мечты одного желания недостаточно, и ничто не длится вечно. А мои родители? Взяли, придумали какой-то извращенный план. В книгах и фильмах часто изображают такую любовь – за которую можно умереть, ради которой нужно приносить жертвы. Вообще-то это трусость, замаскированная под преданность. Любовь – это когда ты делаешь уколы, это болезненные шишки на исколотых местах, это осознание того, что я смогу жить без Энн, потому что она хотела бы, чтобы я продолжал жить, а не жертвовал собой во имя нее. Остаться и прожить вместе столько, сколько суждено, все до единой причитающиеся тебе секунды – вот в чем настоящая сила.
Я настраиваю радио и, приближаясь к клинике, пытаюсь отвлечься. Послушать новости – единственный плюс езды на машине. Гораздо приятнее, чем исхитряться и сворачивать-разворачивать газету в тесноте метро. Пикает мой «Блэкберри»: у аналитика возникли вопросы или очередное голосовое сообщение от мамы.
Энн говорит, что нельзя избегать родителей, что, мол, это ничего не изменит, не заставит их передумать. Но я в ярости из-за того, что они нас взяли в соучастники. При этом нельзя сказать, что я сильно удивился, ведь с родителями давно все понятно. Джейн сказала почти то же самое, хотя я и не предполагал, что она так легко их отпустит. Я ожидал, что она будет психовать, как и я, хотел увидеть прежнюю Джейн – бешеную и готовую к драке. И все же она права: такое решение как раз в их духе.
В детстве меня смущало поведение родителей. Мама после ужина забиралась к папе на колени или усаживалась у него между колен на общем полотенце на пляже вместо того, чтобы держаться на расстоянии, как нормальные взрослые люди. Джейн убеждена, что нам нужно повлиять на маму, а папа согласится с любым ее решением, и, вероятно, она права. Папа всегда поддавался маме. Однажды в юности я сказал ему неприятную вещь, что-то типа того, что он у матери на коротком поводке. Эту фразу я услышал от одного парня в школе и толком ее не понял – повторил для пущего эффекта. После моих слов отец, который в тот момент что-то чинил, остановился и посмотрел на меня так серьезно, как никогда раньше не смотрел. «Твоя мама все бросила ради меня, сынок. Чтобы вернуться сюда, чтобы здесь растить вас, вновь открыть гостиницу. Я всегда об этом помню. Помни и ты».
Я не понимал их тогда, не понимаю и сейчас, когда они умирают ради друг друга. Я бы сделал для Энн все, что угодно, только не это. Не могу, не могу смириться, и даже сам факт того, что я знаю об их плане, кажется безрассудством и соучастием.
Вайолет еще хуже, чем родители. Она ищет оправдания, пытаясь убедить меня максимально использовать оставшееся у нас время, как будто это я запустил обратный отсчет. Я был уверен, что Джейн на моей стороне, в логичности ей не откажешь. Во всяком случае, я так думал, пока она не прислала мне электронное письмо с приглашением на какой-то концерт Бостонского симфонического оркестра, через четыре месяца, в январе. Она написала, что ее коллега Маркус подал идею провести общественное просветительское мероприятие, «чтобы привлечь внимание к местным пианистам», и они с мамой будут среди выступающих. Маркус все организовал, достал нам билеты. Она упоминала его имя чаще, чем это принято у коллег. Даже я его слышал не раз, с учетом того, что общаемся мы редко. Ясное дело, они спят. Джейн вообще странно относится к отношениям… Впрочем, не мое дело. Мне по большому счету все равно, с кем она, чем занимается, лишь бы снова не создавала проблем семье. Но этот ее поступок меня озадачил. Обычно ее не прогнешь, особенно когда дело касается мамы.
Естественно, я не хочу, чтобы мама страдала. Все, что связано с ее болезнью, заставляет меня быть на взводе. Неутешительный прогноз. Боль, которую она скрывала. То, что в принципе болезнь матери может вызвать разногласия в семье. Моя злость, которая мешает мне быть рядом с ней, с ними обоими, потому что они заставили нас выбирать. Мысль о том, что мы можем терять ее постепенно, в мелочах, а потом раз, и все… Однако врачи не экстрасенсы, они не способны предсказать будущее, а иногда организм реагирует самым неожиданным образом. Могут появиться новые методы лечения, клинические испытания, экспериментальные препараты. Мы с Энн не сдавались до последнего, лелеяли надежду, хватались за малейший шанс, пока не испробовали все возможное и невозможное. Остановившись на полпути, не узнаешь, что тебе приготовило будущее. Даже не верится, что Джейн так потакает матери – исполняет предсмертное желание, основанное на произвольной выбранной дате ухода из жизни. На мой взгляд, надо было сплотиться и коллективно осудить их решение, это бы подействовало. К сожалению, я остался в одиночестве и чувствую себя бессильным.
Телефон снова звонит. Мы ведь отложили встречу, что там такого, что не может подождать несколько часов? Пытаюсь взглянуть на экран и проезжаю поворот, швыряю телефон в приборную панель, он продолжает звонить, разворачиваю машину, до меня долетают отдельные слова диктора: «…самолет… врезался во Всемирный торговый центр…»
