Аптекарский огород попаданки - Ри Даль

— Как поживаете, Александра Ивановна? — осведомился помещик будничным тоном. — По нраву ли вам Московия?

— Вполне. Я своей жизнью довольна.

— Что же это за жизнь, сударыня? — взгляд Арсения прошёлся по мне сверху-вниз.

Несомненно, от него не укрылись изменения в моём облике: изящная причёска сменилась простой укладкой, дорогие платья заменил крестьянский наряд, вместо игривой шляпки — непокрытая голова, как у обычной мещанки.

— Вижу, достатки ваши не блещут, — прокомментировал он свои наблюдения, очевидно, пытаясь спровоцировать.

— На достаток не жалуюсь, Арсений Фомич. С вашим достатком, может, и не сравнится, однако бедность — не порок.

— Ваша правда, Александра Ивановна. Бедность, говаривают, богоугодна. Да только в бедности люди на всякие пороки отчаиваются.

— В богатстве тоже, — ответила, бросив на него красноречивый взгляд.

Вряд ли в Рязанской губернии нашёлся бы хоть один человек, который ни разу не слышал о помещике Арсении Ставрогине. Он был знаменит не только благодаря своему прибыльному кирпичному предприятию, но и своими нравами. От слухов, которые ходили о нём, у нормального человека волосы вставали дыбом. И это был именно тот случай, когда нет дыма без огня. Если не всё, то половину рассказов о жестокости и прелюбодействе Ставрогина, являлись чистой правдой.

Глава 60.

Ставрогин выдержал мой взгляд с лёгкостью. Полагаю, для него не стала новостью моя неприязнь, и его это нисколько не смущало. Даже хуже того — подстёгивало. И ничего удивительного, что садисту нравилось измываться над теми, кто слабее. А я для него почему-то стала особо желанным трофеем.

— Лишь благодаря моему состоянию и связям, Александра Ивановна, у меня есть возможность получать всё, что я хочу, — бесстыдно заявил Ставрогин, продолжая вести меня по улице.

Я только сейчас поняла, что идём мы прямиком к воротам Аптекарского огорода. А туда мне точно не хотелось прокладывать дорогу в такой компании. Сделала неловкую попытку свернуть в другой переулок, однако помещик снова отдёрнул меня.

— Не утруждайтесь, сударыня, ваши тропки мне ныне известны, — осклабился Арсений.

А у меня холодная испарина тотчас выступила на спине. Неужели и о моём месте работы он успел пронюхать? Ответ не заставил себя долго ждать:

— Мне понадобилось немало времени и средств, чтобы найти ваше новое обиталище, Александра Ивановна, — размышлял вслух Ставрогин с явным раздражением. — Ваше и вашей драгоценной подруги. Или как вы её нынче зовёте? Сестрицей?..

— Откуда вы?..

— Знаю? — перебил помещик и в который раз усмехнулся. — Связи, милостивая государыня. В нынешние времена связи решают всё.

— Загибин, — вырвалось у меня неосознанно.

Это имя всплыло в памяти внезапно, как озарение. Случайная встреча, о которой я успела позабыть, возможно, и стала той роковой ошибкой, что привела моего преследователя в Москву.

— О, да, — не стал скрывать Арсений, — Пётр Ильич, несомненно, посодействовал мне в поисках. Его ценнейшая информация позволила напасть на ваш след. В таких делах графу нет равных. Он хоть и разорён до нитки, а знакомства соответствующие имеет. В здешней полицерии тоже, — добавил Ставрогин с нажимом.

И раньше я не питала доверительных чувств к органам правопорядка, а теперь и вовсе поняла, что печально известный мне Валентин Архипович Толстов, начальник местного отделения полиции, вполне может быть причастен к моим поискам. Вероятно, отсрочку в поимке мне дало то, что фамилией я называлась иной, однако эта пренеприятнейшая встреча была лишь вопросом времени. Ставрогин искал меня и не остановился бы, пока не нашёл. Наивно с моей стороны было полагать, что никто из Рязанской Губернии никогда не встретиться мне боле.

— Понимаете ли вы, сударыня, каких трудов нервенных расстройств стоили мне и вашему папеньке эти два месяца пребывания в неведении? — вопросил помещик, не скрывая язвительных нот. — Ладно до моих чувств вы холодны, Александра Ивановна. Но к отцу своему, Ивану Ипатьевичу, могли бы проявить хоть толику уважения. Он ведь совсем извёлся.

— Моё уважение к отцу никак не противоречит тому, что судьбу свою я намерена решать согласно свей воле, а не его указке, — ответила я, гордо вытягивая шею.

— А вот это вы напрасно, — осадил Арсений. — Судьба ваша принадлежит вам, не спорю. Да только вы, смею заметить, не одиноки в этом мире. Иные судьбы с вашею связаны неразрывно. И поступать столь безответственно вам не пристало, сударыня.

— Не смейте взывать к моей совести, — настал мой черёд оборвать его. — Моя совесть предельно чиста. На решение Ивана Ипатьевича заявила прямо о своём нежелании становиться вашей женой. Да и вам, Арсений Фомич, о том было прекрасно известно. Однако тщетных попыток своих вы не прекратили. А теперь и вовсе преследуете меня. Это вам должно быть стыдно, раз вы не внемлете моему решению.

— Решение ваше и есть величайшая безответственность, — возразил Ставрогин. — Вы печётесь лишь о себе. В то время как родитель ваш испытывает нужду, а я готов ему помочь.

— Так помогите. Причём тут я?

Он снова дёрнул меня за локоть, на этот раз — значительно грубее, даже болезненно.

— Не утруждайтесь предстать несведущей, Александра Ивановна, — прошипел Арсений. — Тяготы вашего папеньки получат послабление только после того, как вы станете моей законной супругой.

— Не бывать тому…

Очередная попытка высвободиться ничем не увенчалась. Ставрогин сжимал мою руку так, что наверняка на коже уже проступили синяки.

— Да и ваши тяготы, сударыня, — чуть громче и всё тем же шипящим тоном продолжил он, — также облегчатся. Вы ведь лелеете надежду на дальнейшее обучение? Что, если я такую судьбу вам и обеспечу?

— Не смею обременять вас хлопотами, — вновь рванула локоть, однако и теперь это ничего не дало. Меж тем на нас стали оглядываться прохожие, что вряд ли бы мне чем-то помогло. Я выпрямилась в струну. Не глядя на Ставрогина, произнесла: — Просто оставьте меня в покое.

— Увы, это не в моих силах, — насмешливо протянул помещик. — Но тащить вас силком к алтарю считаю излишней мерой. Уверен, вы вполне способны поступить здравомысленно и сделать правильный выбор.

— Обвенчаться с вами? Ни за что!

— Напрасно, напрасно вы горячитесь. А меж тем одно ваше согласие — и всякая трудность отпадёт сама собой. Не только для вас, но и для ближних ваших.

— Вы