Моя по праву зверя - Алисия Небесная

— А как к нему готовиться? — спрашиваю тише, чем хотелось.

Амалия смотрит внимательно, по-матерински, и в её голосе нет ни пафоса, ни строгости — только сила традиции:

— Для начала — чистка. Тело и дух должны быть готовы. Перед обрядом ты входишь в баню. Одна. Пар делают на пижме, полыни и зверобое — эти травы вытягивают чужое, прошлое, всё, что не должно перейти в пару.

Я киваю. Представляю запах — горький, пронзительный, как сама тишина леса.

— Там ты моешься сама, без чужих рук. Оставляешь в бане старую одежду. Её сжигают — чтобы не было возврата. После этого сутки ты не имеешь права касаться альфы. Даже видеть его — нельзя. Вы спите в разных домах. Всё между вами — должно дозреть.

Я замираю. Сутки. Без него. После всего, что было. Волчица внутри шевелится — протестует, но… принимает. Потому что так правильно. Так — по законам стаи.

— На рассвете следующего дня ты выходишь в лес. Волчица охотится. Без помощи. Без свидетелей. Что поймаешь — принесёшь вожаку. Не как дар, а как знак: ты способна быть частью стаи. Ты не только пара — ты сила.

Миша приподнимает брови, но молчит. Алекс слушает, затаив дыхание.

— А потом — возвращаешься к подругам. Они готовят платье. Белое или красное — ты решаешь. Ткань должна быть новая. Чистая. Ни одного чужого стежка. Они шьют в тишине, под песни — старинные, те, что знают только омеги.

— А волосы? — спрашивает Кайла.

— Волосы не заплетают, — отвечает Амалия. — Волчица должна быть свободной. Прямые, распущенные — знак чистоты и доверия. После обряда только альфа имеет право заплести тебе косу.

В комнате становится особенно тихо. И я понимаю: это не просто красивые ритуалы. Это древние законы, которые проходят через кость, через память. Это то, что связывает нас с волками.

Амалия касается моей руки. Ладонь тёплая, чуть шершавыми пальцами.

— Ты готова, Белла?

Смотрю ей в глаза. Там нет давления. Нет сомнений. Только знание. Мудрость. Принятие.

Я делаю вдох. Глубокий. Спокойный. Внутри — волчица. Не рвётся. Не рычит. Просто ждёт моего слова.

— Готова, — произношу. Без дрожи. Без лишнего пафоса. Просто и честно.

Алекс перестаёт дышать, Кайла опускает взгляд. Даже трава за окном кажется тише.

Амалия кивает медленно, как если бы я прошла незримую черту.

— Тогда завтра на рассвете — баня. Кайла знает, какую. Пижму я тебе соберу сама. После — сутки тишины. Старайся не думать о нём. Не искать запах. Пусть почувствует, что ты уже не только его.

Я киваю. Это трудно. Но правильно.

— А охота? — спрашиваю тихо.

— Вторая ночь. Ты выйдешь на лесную тропу одна. Только ты и лес. Что вернёшь — тем и станешь. Что принесёшь — тем и поделишься со своей новой стаей.

Глава 41

Я думала, что всё будет формально — ну, вроде как традиция, которой следуют из уважения. Но стоило девочкам услышать, что я согласилась пройти обряд, как они будто вспыхнули. Вдохновились. Загорелись.

Платье — символ Луны, говорила Кайла. Поэтому всё должно быть идеальным.

Мы провели полдня только на том, чтобы выбрать фасон. Алекс принесла с собой ворох старинных эскизов, и каждая предлагала свой вариант. Миша постоянно смеялась, Кайла пыталась удержать всех в рамках «здравого смысла», а я… я просто смотрела и чувствовала, что я дома. Мне не нужен другой. Мое место тут.

Меня не просто наряжали.

Снимали мерки осторожно, как будто боялись спугнуть. Выбирали ткань долго — перебирали между льном, шёлком, мягкой шерстью. В итоге остановились на тонком небеленом полотне с серебристыми нитями — «свет Луны в ночи», как сказала Алекс.

А когда ткань легла на стол, Кайла подняла голову и сказала серьёзно:

— Это платье ты должна надеть только в день обряда. И сшито оно будет руками стаи.

После обеда мы пошли в лес — собирать травы для бани. Воздух был пряным, чуть влажным. Лес пах хвоей, солнцем и чем-то ещё....

Кайла несла корзину, Алекс — ножницы, а Миша просто скакала рядом, как будто ей снова десять.

Они пели. Тихо, ритмично. Какую-то древнюю песню, без слов, на распев. Мелодия цепляла, будто волнами. Шла за ними и чувствовала — это не просто прогулка. Это часть. Это тоже обряд.

Интересные у них обычаи. Настоящие. И почему-то… откликаются. Будто я уже слышала это раньше. В детстве. Во сне.

Моя волчица замирала от каждого прикосновения к травам, от песен, от смеха девочек. И в то же время — оживала.

Я всё больше чувствовала: я не просто готовлюсь к обряду. Я становлюсь частью стаи. И, может быть, впервые — сама этого хочу.

Когда мы вернулись с девочками из леса, уже начинало смеркаться.

В руках у нас были пучки душистой травы, корешки, и даже несколько редких цветков, которые, по словам Алекс, обязательно нужно бросить в банный веник для обряда очищения.

Устала, но внутри всё пульсировало — предвкушением, тревогой, каким-то необъяснимым трепетом. И когда мы подошли к дому, первое, что бросилось в глаза — следы.

Глубокие, уверенные, оставленные тяжёлой поступью. Мужская обувь. Альфа.

Моё сердце сделало скачок.

— Это Райн, — почти прошептала я.

— Не ищи его, — сказала Миша, заметив, как я потянулась взглядом в сторону дома. — Он не появится здесь до самой церемонии. Ты должна прийти к нему сама. В свой день.

— Но почему?.. — начала я, но Миша прервала, как будто заранее знала, что спрошу:

— Он принёс добычу.

— Это знак, — добавила Алекс, уже торжественно. — Так поступают альфы в нашей стае. Он не может быть рядом, но он показывает, что ты не останешься голодной. Ни как омега, ни как женщина, ни как будущая Луна. Это — его обещание.

Молча кивнула. Волчица внутри замерла… а потом выдохнула. Приняла.

К вечеру в доме Кайлы готовилось угощение, достойное обряда.

Мама Кайлы работала быстро и слаженно, будто сама была частью ритуала. Она выложила тушёного зайца в глиняный горшок, добавила к нему ягоды, коренья и приправы, принесённые нами.

Вторым блюдом стали запечённые овощи — тыква, лук, морковь, свёкла, политые душистым маслом. Над всем этим витал терпкий аромат леса, огня и домашнего тепла.

И, наконец, каравай. Настоящий. С заварным тестом, орнаментом из тестяных веточек, ягод и зёрен. Она вымешивала