Аптекарский огород попаданки - Ри Даль

— Нечем мне ему карман отяжелить, — я вздохнула. — Ключ-то не просто так украли, а чтоб вещи мои своровать. Ничего у меня почти не осталось.

Бродяга понимающе кивнул. В общем-то, мы с ним находились в почти одинаковом положении в данный момент, несмотря на разницу в нашем обличии.

— Есть одна задумка, — снова зашептал сокамерник.

— Это какая же? — я улыбнулась. — Подкоп сделаем?

— Да какой подкоп?! — он сердито махнул рукой.

Охранник вдруг зашевелился, и мы синхронно замолчали. Я на всякий случай ещё и дышать перестала. Когда блюститель порядка снова погрузился в дрёму, бродяга чуть склонился ко мне и шепнул в самое ухо:

— Вы только не пужайтесь…

Глава 28.

— Помогите! — заверещала я не своим голосом, бросаясь к прутьям. — Помогите!!!

Охранник подскочил чуть ли не на полметра со стула и кинулся отпирать двери камеры. Я продолжала голосить, пока сокамерник тянул мою юбку и бормотать что-то нечленораздельное. В конце концов ему на спину обрушилась охранничья дубинка, а меня, раскрасневшуюся в почти предобморочном состоянии охранник выволок наружу.

В последний момент увидела, как бродяга весело подмигнул мне вслед. Я поблагодарила его взглядом, хотя понимала, что такая выходка уже стоила ему минимум одного синяка на теле. И ещё неизвестно, как в дальнейшем его покарают. Однако этот человек сделал очень важное дело — позволил мне выбраться из клетки, откуда меня прямиком доставили обратно к Валентину Архиповичу.

— Это ещё такое? — зачавкал он недовольно.

— Да вот! Нападение, ваше благородие! — отчитался охранник. — Еле успел! Другой арестант…

— Вы ещё и на арестанта напали?! — тут же взвился следователь.

Но охранник по простодушию своему тут же опроверг новое ложное обвинение:

— Нет же. На барышню напали. Что прикажете делать? Другой-то камеры у нас тут не имеется…

— Что делать, что делать… — прорычал Толстов, затем сделал нервный жест. Охранник вышел прочь. А Валентин Архипович смерил меня гневным взором. — Одни проблемы с вами, как я погляжу, Александра…

— Ивановна, — подсказала я. — Может, ещё раз побеседуем в таком случае?

— Нечего мне с вами беседовать. У меня и так дел полно, — он махнул тяжёлой рукой в направлении своего рабочего стола. — Жизнь нынче неспокойная стала. Ещё вон, женский пол как распоясался, — на сей раз он указал на меня.

— Повторно довожу до вашего сведения, что я не нарушала никаких законов. Меня подставили.

— Ой, ради бога! — сморщился Толстов, будто сдувшийся футбольный мяч. — Я такие речи слышу по сто раз на дню!

— Так может, стоит хоть раз прислушаться?

— Знаете что?! — следователь откровенно повысил голос. — Вы мне со своей правдой уже надоели! Немедленно переведу под стражу в городскую тюрьму!

— Да какое вы право имеете? Без суда! Без разбирательства! Без доказательств! — я уже готова была наброситься на него с кулаками. Ей-богу, это перешло всякий границы.

— Я здесь суд! И я здесь разбирательство! — грозно топнул ногой Валентин Архипович.

Несомненно, следующим его действием был бы вызов конвоиров, чтобы упечь меня в места не столь отдалённые лишь потому, что я ему чем-то не угодила. Однако произошло нечто совсем невообразимое.

Дверь в кабинет раскрылась с треском. Влетел всё тот же городовой, который привёл меня сюда. На сей раз он был бледный, как мел. Фуражка у него сдвинулась набекрень, но полицейский не заметил этого, пребывая в страхе перед тем, кто зашёл за ним следом. Городовой ничего не успел сказать, поскольку его тут же загородил собой другой господин, чью громадную ужасающую фигуру я моментально узнала.

— Вот разбирательство-то мне и нужно! — громыхнул верзила со шрамом.

Толстов, будто от ударной волны, припечатался спиной к шкафу. Мне, честно сказать, тоже стало страшно, хотя угрожал господин вовсе не мне. А от гнева так и вовсе не обратил внимания, что я тут нахожусь. Всю свою ярость он направил на следователя. И лишь когда проходил мимо, грузно хромая на одну ногу, его убийственные глаза на мгновение остановились на моём лице.

Впрочем, мгновение быстро закончилось. Верзила продолжил маршрут, с размаху опустил свои большие ладони на стол следователя. Стол жалобно скрипнул.

— Вы кого мне подослали, Валентин Архипович?

— Л..лучших людей, — шёлковым голосом пролепетал Толстов.

— Лучших? Что же эти лучшие люди ничерта не делают?

— Откуда ж мне снать-с?..

— Оттуда, что ты их начальник! — рубанул верзила. — А мне эти образцы позарез нужны! Немедленно!

— Да помилуйте, ваше сиятельство, где ж я их достану?..

— Хоть из-под земли! Ещё неделю назад они должны были быть у меня! Май уже скоро! Высадка должна быть в апреле произведена!

— Я всё понимаю, — увещевал следователь, безбожно потея под пристальным взглядом чудовища. — Но мы ведь ищем. Ищем, Василий Степанович…

— Что вы ищите, если ничего не находится?

— Это всё почтальоны, Василий Степанович. Они всё напутали, не туда ваши цветочки послали…

— Это не просто цветочки! — проревел громила. — Это экземпляры ценнейших растений!

— Понимаю… понимаю… Мы ищем. И непременно найдём виновных. Всех накажем…

Василий Степанович махнул своей лапой с досады.

— Виноватых… — процедил он сквозь зубы и повернулся ко мне.

Вновь я ощутила, как проходится по мне глазами сверху вниз.

— А вы что тут делаете? — вопросил он, немного сбавив угрожающие интонации.

— Вот как раз яркий пример нашей работы! — обрадовался Толстов. — Барышня задержана до выяснения всех обстоятельств дела! Видите, Василий Степанович? Как только появляются подозрения, мы незамедлительно реагируем! Тут, главное, найти подозреваемого, понимаете?

Глава 29.

Цепкий взгляд стал ещё более сосредоточенным. Я нервно сглотнула, понимая, что теперь-то уж мне точно хана.

— Подозрения, говоришь?

Верзила, он же — Василий Степанович, шагнул мне навстречу, угрожающе покачнувшись на ходу. Его тень полностью накрыла меня, а громадное тело нависло над моей тонюсенькой фигуркой непробиваемой стеной.

— В чём же её обвиняют? — спросил он почти риторически, глядя мне в глаза.

Очень хотелось поскорее отвернуться от хамского взгляда, но я пересилила себя.

— Я, вообще-то, нахожусь тут, при вас, сударь, — заметила, гордо вытянув шею. — Крайне невежливо говорить обо мне в третьем лице.

«Сударь» проигнорировал