Хозяйка медовых угодий - Ри Даль

Я вздрогнула, хотя тело едва шевелилось.

Кто это? Откуда столько злости?..

Я пыталась открыть глаза, но веки были тяжёлыми, как камни.

Боль усиливалась, и я почувствовала, как пот стекает по вискам, липкий и холодный. Моя грудь вздымалась с трудом, каждый вдох был битвой. Я абсолютно не понимала, что со мной. Тело почему-то казалось чужим, слабым, словно изношенная одежда, готовая вот-вот порваться.

Где-то в глубине сознания мелькнула мысль: я больна. Не просто простудой, а чем-то страшным, что вытягивает жизнь. Но как? Я же была на даче, под дождём, затем бродила по дому, потом спустилась в погреб, а теперь…

Голос снова ворвался в моё сознание, ближе, злее:

— Мариса! Ты, ленивая тварь, хватит валяться! Барон не будет кормить дармоедку!

Мариса?.. Кто такая Мариса?..

Я хотела спросить об этом, сказать, что я не Мариса, а Марина, что не знаю, где я, и пусть мне объяснят хоть что-нибудь… Но язык прилип к нёбу. Горло саднило, будто я проглотила песок.

И снова я проваливалась в тьму, но голос не отпускал, как оса, жужжащая над ухом.

— Если сдохнешь, так хоть место освободится! — прошипела женщина, и я услышала звук, похожий на удар по дереву.

Может, она швырнула что-то?.. Или… ударила кого-то?..

В бреду я видела Соню. Она бежала по нашему саду, её косички подпрыгивали, а подсолнухи качались за ней, как стражи.

— Мам, смотри, пчёлка! — смеялась она, протягивая ладошку.

Мне хотелось обнять её, но она растворялась, и сад вдруг потемнел, превращаясь в пустыню. Я плакала, но слёз не было — только жар, сжигающий меня. Антон стоял вдалеке, держа рамку для улья, и смотрел с грустью.

— Мариш, не сдавайся, — шептал он, но его голос тут же потонул в крике той женщины.

— Лина, ты, мелкая дрянь, опять под ногами путаешься? Вон, тащи воду, пока не врезала! — орала она.

Лина?.. А это кто?.. Ребёнок?..

Я чувствовала, как моё сердце, несмотря на слабость, сжалось. Если эта орущая негодяйка бьёт ребёнка…

Я хотела встать, защитить, но тело предало меня. Руки дрожали, ноги были как ватные. Я лежала, беспомощная, в этом словно бы чужом, больном теле, слушая, как мир вокруг рушится.

Спустя какое-то время запахи начали пробиваться сквозь лихорадочный бред. Плесень, сырость, что-то кислое, как прогорклое масло. Я лежала не на мягкой кровати, а на чём-то жёстком, колючем, что царапало кожу. Солома? Мешковина? Я не могла понять. Где-то рядом скрипнула дверь, и холодный сквозняк коснулся моего лица.

— Шайна, ты куда идёшь? Пусть валяется, не до неё! — рявкнула всё та же гадкая женщина.

Ответ был тише, почти шёпот:

— Она же умрёт, Хильда…

Хильда. Вот значит, как звали эту злобную тварь. Я запомнила имя, хотя мысли путались и с трудом укладывались в логические цепочки.

Я снова видела Соню. Она сидела на крыльце дачи, держа банку мёда, и улыбалась.

— Мам, он сладкий, как солнце! — говорила она.

Я тянулась к ней, но тут жар снова накатил, и видение исчезло. Моя голова пылала, словно улей, полный гудящих пчёл. Я слышала, как Хильда что-то брюзжала и вновь ругалась на кого-то, но слов было не разобрать.

Потом — плач, тонкий, детский. Лина?..

Я хотела крикнуть, чтобы её не трогали, но горло издало только хрип. Боль стала невыносимой, будто кто-то выдавливал из меня последние силы.

Так я и плавала между жизнью и смертью, не понимая, где реальность, а где бред. В какой-то момент внезапно почувствовала прохладную ткань на лбу. Кто-то, с лёгкими руками, заботливо прикладывал компресс.

— Держись, Мариса, — шептал голос, мягкий, женский, не похожий на Хильду.

Я хотела открыть глаза, увидеть, кто это, но веки не поддавались. Тьма манила, обещая покой, и я не могла сопротивляться. Последнее, что я услышала, было всхлипывание маленькой девочки где-то рядом. А потом — тишина, глубокая, как ночь без звёзд, поглотила меня, и я снова отключилась, уходя в пустоту.

Мой новый медовый мир

Дорогие читатели!

Добро пожаловать в мой новый мир, где гудят пчёлы, а каждый цветок хранит надежду! В «Хозяйке медовых угодий» вас ждёт история о женщине, которая потеряла всё, но нашла в себе силы начать заново. Представьте: иссохшие луга, заброшенные улья и сердце, что ищет новый дом. А ещё — маленькая девочка с косичками, суровый барон и загадочный лесничий, чей взгляд волнует сильнее, чем шёпот ветра.

Я приглашаю вас вдохнуть аромат мёда, почувствовать тепло земли под пальцами и пройти путь от тени к свету. Будет нелегко, но так ведь и рождаются чудеса, правда? Открывайте книгу — и давайте вместе узнаем, как оживают пасеки и зацветают души!

С теплом, ваш покорный слуга, Ри Даль.

P. S.: ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЗАБУДЬТЕ ПОСТАВИТЬ КНИГЕ ЗВЁЗДОЧКУ И ДОБАВИТЬ В БИБЛИОТЕКУ!

ПРИЯТНОГО ВАМ ЧТЕНИЯ!

Глава 3.

Ледяная вода обожгла лицо, как пощёчина, вырвав меня из тьмы. Я задохнулась, хватая ртом воздух, и закашлялась, чувствуя, как холод стекает по шее, пропитывая то, во что я была одета. Голова гудела, словно улей, потревоженный палкой, а тело дрожало от слабости. Я не понимала, где я, но боль в груди и жестокий рваный пульс в висках напоминали, что я жива. Пока жива.

— Ну, очнулась наконец, гадина? — прорычал голос, тот самый, грубый и злобный, что преследовал меня в бреду. Хильда.

Я с трудом разлепила глаза, веки были тяжёлыми, как мокрый холст. Передо мной стояла женщина — высокая, дородная, широкоплечая, с лицом, искажённым презрением. Её волосы цвета ржавчины, тонкие и жирные, были стянуты в тугой узел на затылке, а в руках она держала пустое ведро, с которого капала вода. Я лежала на соломенном тюфяке, в углу какого-то деревянного строения, пахнущего сыростью и плесенью. Потолок был низким, с потемневшими балками, с которых свисала паутина и пакля, а единственное окно, забранное мутным стеклом, едва пропускало тусклый свет.

— Где… я? — прохрипела я, но голос оказался чужим, слабым, как у больного ребёнка. Горло страшно саднило, и вот-вот подбирался кашель.

Хильда фыркнула, швырнув ведро на пол с таким грохотом, что я вздрогнула.

— Где, где!