Моя по праву зверя - Алисия Небесная

Что она, чёрт побери, здесь забыла?

Вошёл — и встал, будто врезался в бетон. Она — на столе, освещённая жадным светом, движется, как ток по оголённым жилам.

Юбка едва держится, топ туго затянут. Кожа влажная, губы словно вытерты ладонью. Взгляд мутный, зрачки расширены. Движения плавные, но неуверенные. Это не просто алкоголь. Её куда-то унесло.

Внутри неё пробудилась волчица и теперь танцует, словно каждый взгляд — это не угроза, а знак приглашения.

Она извивается, словно тело не слушается, а живёт само — грудь ходит ходуном, живот подрагивает, руки цепляются за воздух.

Один из самцов приближается к её бедру, и она не отстраняется. Улыбается с лёгкой, расплывчатой улыбкой, в её зрачках горит огонь.

В этом напитке содержится нечто большее, чем просто алкоголь. Его аромат, напоминающий дурман, проникает в ноздри, вызывая ощущение чего-то сладкого, липкого и манящего.

Это не просто веселье и опьянение — это воздействие химического вещества. Оно вызывает жар, делает тело податливым, а разум — затуманенным, делая омегу беззащитной и доступной.

Внутри меня что-то бушует, теряя всякую самодисциплину. Она принадлежит мне. Но сейчас она ведет себя так, словно я не оставил на ней свой след.

— Кто дал ей это? — рычу в сторону бармена.

Он бледнеет, отступает, его взгляд мечется в поисках укрытия. Но уже поздно. Я выхожу на сцену.

Делаю шаг. Моя рука ложится на её талию — жар, словно обожжённая кожа. Влажная, пульсирующая под моими пальцами. Она вздрагивает, пытается оттолкнуть. Слабо. Бестолково. Как пьяная кошка.

— Не трогай… — лепечет, заплетается языком.

Но тело уже знает. Прижимается. Узнаёт силу.

— Белла, — шепчу ей на ухо. Тихо. Ровно. — Игра закончена. Дёргается — поздно. Я срываю её со стола, подхватываю: трофей, за который больше не нужно драться — волчица внутри уже признала, кто здесь право имеет.

— Что ты творишь? — Голос звучит хрипло, дрожит, как будто вот-вот сорвётся на слёзы. Почти стон.

Я молчу, потому что это не Белла — не её голос, не её взгляд, не её воля. Это возбуждение, запах, необычная химия в крови — словно кто-то вложил в неё чужие эмоции.

Кто-то хотел её опозорить. Раздеть на глазах у стаи, превратить в чужую игрушку.

Выношу её на руках — молча, сквозь клубы дыма и взгляды, которые мгновенно опускаются.

Потому что сейчас я — не мужчина. Альфа. Хищник, который унес свою омегу и будет рвать за неё без предупреждения.

Глава 10

Четырьмя часами ранее.

Он отпустил меня — и я ушла. Резко. Упрямо. С прямой спиной. Ноги подкашивались, внутри всё жгло, но я не обернулась. Ни разу. Хотя знала — он смотрит мне вслед.

Как же он меня бесит. Самонадеянный, уверенный, будто уже вожак. Будто имеет право прикасаться. Уносить. Ставить на место — перед всей стаей. Пусть сначала им станет. Официально. Пусть сначала меня спросит.

Злость кипит под кожей. Кажется, если не дать ей выход — разнесу что-нибудь. Или кого-нибудь.

На пути к дому взгляд цепляется за старую качель. Ту самую. С детства. Скрипела, когда я в ней раскачивалась босая, с лохматым «чёрным ёжиком» вместо причёски. Мама тогда смеялась. Говорила, я неукротимая.

Теперь — просто злая.

Пинок. Верёвка рвётся. Доска падает в траву. Громко, хрустко. Будто внутри меня тоже что-то сломалось.

— Воу, подруга, — раздаётся сбоку женский голос.

Я разворачиваюсь резко. Почти рычу.

Передо мной — девушка примерно моего возраста. Чёрная футболка, рваные джинсы, волосы стянуты в хвост. Запах — омега. Нейтральный, почти невесомый. Смотрит открыто. Без страха. Просто с интересом.

— Ты чего такая злая? Аж мне не по себе стало, — говорит с полуулыбкой.

— Ты тут вообще ни при чём, — срываюсь. Потом выдыхаю. — День неудачный.

Она кивает. Понимающе, по-человечески.

Подходит ближе. Спокойно, без напряжения.

— Ты, я смотрю, новенькая? Пауза. — Я — Кайла.

Протягивает руку. Я смотрю секунду. Потом всё-таки жму ладонь.

— Белла.

— Ага. Запомню. Белла, с которой лучше не спорить в радиусе пары метров.

Я усмехаюсь. Впервые за весь день. Немного. Но по-настоящему.

Может, не все здесь такие.

— Хочешь пройтись? — спрашивает Кайла, чуть наклоняя голову. — Я так понимаю, тебе сейчас не помешает смена фона.

Я выдыхаю. На автомате поправляю лямку сумки, хоть ничего и не несу.

— Почему бы и нет.

Мы сворачиваем на тропу, уходящую в сторону от домов. Здесь тише. Воздух чище. Хвоя под ногами пружинит. Волчица внутри чуть сбавляет тон — не успокаивается, но хотя бы дышать легче.

Кайла идёт рядом, не лезет. Иногда говорит — про пекарню в центре, про один нормальный кофе и рыжего пса, который считает всех щенками. Я почти улыбаюсь.

— А ты давно здесь? — спрашиваю.

— С рождения, — отвечает просто. — Но со своей головой. Мать давно махнула рукой.

Мы выходим на площадь. Тепло. Люди-волки суетятся у лавок, дети плещутся у фонтана, кто-то несёт корзину с овощами. Обычный вечер. Только внутри всё ещё дрожит — остаток дня. Остаток его.

— Тут всегда так? — спрашиваю, не глядя.

— Почти, — отвечает Кайла. — Если никто не подрался и никто не родил — день считается спокойным.

Я усмехаюсь. Почти.

И тут мой взгляд цепляется за двух женщин у противоположного края площади.

Старшая — около пятидесяти. Светлый пучок уложен безупречно. Макияж резкий, губы поджаты. Костюм дорогой, туфли острые, осанка хищная. Держит себя, как политик, как кто-то, кто не спрашивает — действует.

Рядом — младшая. Высокая, точёная, с холодными глазами. Чёрные волосы идеально гладкие. Движения выверены. Она стоит так, как стоят те, кто знает: место у вожака — их.

Я не знаю, кто она. Но чувствую — она уже идёт по стае. Прямо. Жёстко. С претензией.

— Он ещё не сформировался как вожак, — говорит старшая. Голос негромкий, но цепкий. Я слышу. — И пока в нём играет азарт — у тебя есть пространство.

Младшая молчит. Поправляет волосы. Отвечает небрежно:

— А если он решит иначе?

— Решения формируются обстоятельствами, — отзывается старшая. Пауза. — Нужно просто правильно их создавать. Она смотрит прямо, медленно. — Ты же умеешь, Селена.

Я не моргаю. Селена. Имя впечатывается в память.

— Райан…