Фани Дюрбах и Тайный советник - Алла Ромашова

вообще выглядел, как типичный представитель своего народа: в коротком жилете и аккуратно застегнутой на все пуговице рубахе, в шляпе с гусиным пером, добротных тканых панталонах в клеточку, сужающихся книзу, с узкими усиками и широкими бакенбардами, солидный и деловой, несмотря на азартную обстановку. Лагунов узнал старого знакомого: это был Дитер Ригель, немецкий промышленник, в чей дом в Пруссии советник был вхож и посещал его несколько раз в неделю, находясь на дипломатической службе, а на самом деле выполняя задачи разведчика. Тогда Сильвестру Васильевичу требовалось узнать, в самом ли деле германская разведка, прежде чем дать «колонисту» возможность уехать в Россию, убеждалась в том, что новый российский поданный немецкого происхождения готов к выполнению заданий в пользу Германии? Переезд в Россию немецких помещиков и крестьян проходил по инициативе или с согласия русских императоров. Правительство с помощью переселенцев укрепляло приграничные районы государства — Причерноморье, Новороссию, Бессарабию. Сюда прибывали преимущественно немцы из Пруссии, разоренной Семилетней войной. И, как докладывал Лагунов по итогам своей службы за рубежом, большинство из них готовы были отдать жизнь, но не за новую Родину, а за Германию. Еще в Пруссии Лагунов выяснил, что супруга Ригеля Эмилия была одним из таких завербованных немецкой разведкой агентом. А ее муж занимался для прикрытия торговлей, проводя «экономическое окультуривание» дикой страны и скупая по дешевке русскую древесину и полезные ископаемые. Он также покупал и увозил новые технологии, разрабатываемые на заводах разного рода кулибиными, готовыми за три копейки продать гениальную идею. В Россию же Ригель ввозил немецкие ткани, бумагу и всякого рода химикаты, которые охотно брали российские заводы. Вот и здесь, в Ижевске, он оказался по делам. А с ним и его очаровательная супруга, первой заметившая статского советника и подававшая мужу незаметные знаки. Лагунов издалека поклонился щегольски одетой даме, не торопясь, однако, присоединиться к живописной кучке иностранцев.

Сперва советник поспешил к стоящей поодаль коляске, запряженной статным рысаком игреневой масти в корню и кровными пристяжками, принадлежавшей генерал-губернатору ижевского завода. Рядом с Нератовым восседал еще один видный господин с пышными усами на добром лице. Это был генерал-губернатор уездного города Воткинска и управляющий железоделательным заводом Илья Петрович Чайковский, давний знакомый советника. Респектабельные господа прервали важную беседу, которую вели с чересчур серьезными для охоты лицами, и заулыбались, приветствуя советника. Так вышло, что он помог обоим, и теперь генералы искренне радовались встрече.

— Ваши превосходительства, — начал было Лагунов, но сразу был прерван Чайковским:

— Оставьте, Сильвестр Васильевич! Мы же договаривались: для вас я Илья Петрович! Как вам охота?

— Охоту люблю, — признался советник, — но предпочитаю охотиться в родительском имении, в Казани. Однако это случается редко ввиду моих частых командировок. Последний раз мы охотились на лис в Баварии.

— Тогда вы должны быть знакомы с герцогом Лейхтенбергским: он страстный любитель охоты на лис.

— Нет, с ним мне не довелось познакомиться, а вот с Дитером Ригелем, промышленником, мы хорошо приятельствовали, когда я служил в дипкорпусе в Пруссии, особенно с его супругой.

Генералы переглянулись между собой и хохотнули. Нератов продолжил:

— Да-с, его супруга — дама обольстительная! Она первый день в городе, а уже очаровала мужскую половину общества. Прекрасно разбирается в искусстве, и сама пишет неплохие пейзажи. С ней есть о чем поговорить. Она с таким азартом рассказывала про опыты с камерой обскура и даже знакома с гелиографией и дагеротипией! Я обещал показать ей свой аппарат. Мы договорились сделать общую фотографию сегодня вечером. Но стоять не двигаясь придется не менее двадцати минут! Ломаю теперь голову, как это исполнить.

Пока обсуждали возможность такого отпечатка и сам процесс, охота уже началась.

Зайцеловы, как называли загонщиков зайцев, двинулись в поля, шумя и вороша перед собой пожелтевшую к осени растительность длинными палками. Гончие помчались по траве. Зайцы выскакивали то тут, то там, напоминая серые блики над речными волнами. Загонщики шумели, выкрикивая удмуртские непонятные словечки «дер-дер-дер», «быги-быги-быги» и гоня рысаков на стрелков, выстроившихся в ряд с ружьями наготове. Когда выстрелило последнее ружье, на земле лежала сотня трупиков крупных самцов и самок, молодых и старых. Пока загонщики собирали зайцев и укладывали их в рядки, охотники проверяли ружья. Первый расстрельный акт закончился. Охотники, кто пешком, кто в повозках или верхом, двинулись в сторону следующей точки, где должна была состояться охота на уток. Лагунов нагнал группу иностранцев, увлеченно обсуждающих детали охоты, поведение собак и богатую добычу. Лицо купца Ригеля сделалось любезным.

— Здравствуйте, ваше высокоблагородие. Рад, весьма рад вас видеть. Не знал, что вы в городе. Как приятно видеть знакомого вдали от родных мест! Эмилия, смотри, кто здесь!

Женщина, которая вела оживленную беседу с герцогом Максимилианом, повернулась и с очаровательной улыбкой поприветствовала советника, подав для поцелуя руку, обтянутую надушенной перчаткой из тончайшей кожи.

Сильвестр Васильевич наклонился к руке и сразу вспомнил этот аромат, который он бы узнал сразу, если бы не ревность, замутившая его сознание — именно этим зовущим флером пах Болховский в их последнюю встречу. Советник замер над перчаткой, удерживая руку немки в своей руке.

— А я уже заметила нашего дорогого Сильвестра Васильевича. И ждала, когда он изволит подойти.

Госпожа Ригель разглядывала макушку склонившегося над ее рукой советника, не обращая внимания на любопытство герцога, стоящего рядом, и не торопилась представить старого знакомца, пока тот, наконец, не выпрямился. Но и здесь она выжидала, некоторое время внимательно всматривалась в лицо советника, ставшее бесстрастным. Наконец, когда молчание уже стало интересным, Эмилия заговорила:

— Ваше… превосходительство, позвольте представить вам нашего давнего друга, служившего в дипломатическом представительстве в Пруссии. Мы с супругом познакомились с господином Лагуновым на одном из вечеров и были очарованы его любовью к России, энциклопедическими знаниями и страстным увлечением всем новым, от китайских способов идентификации человека по отпечаткам пальцев до последних новинок в гальванопластике!

Герцог кивнул Лагунову, опустившему в поклоне голову, и обратился к нему:

— Не правда ли, наша Эмилия очаровательна? Так выражать мысль и увлекаться всем на свете! Она знает об искусстве Ренессанса больше, чем я — президент Академии художеств! Вам, должно быть, было с ней очень интересно?

Лагунов кивнул, быстро метнув взгляд на женщину, на губах которой замерла та женская улыбка, по которой нельзя было прочесть истинное отношение к комплименту.

Герцог продолжил:

— Вы увлекаетесь гальванопластикой? Это замечательно. Я тоже. Вы знакомы с Борисом Семеновичем Якоби, основателем метода?

— Я знал его, когда его еще звали Мориц Герман, и он жил в Пруссии.

— О, да вы давние знакомцы! Да, сейчас Якоби поселился в