Фани Дюрбах и Тайный советник - Алла Ромашова

— Скажите, это правда, что говорил поручик Болховский? Он действительно раньше ухаживал за вами, и вы готовы были принять его ухаживания?

— Вы неисправимы, Сильвестр Васильевич! Почему же вы всех и всегда подозреваете? Даже тогда, когда все карты перед вами раскрыты. Это невыносимо. Но я вам отвечу. Выйти замуж — вполне нормальное желание для женщины. Я, правда, уже и думать об этом забыла — копила деньги на старость в отчем крае. Когда поручик сделал мне предложение — я подумала, что он шутит. Но он настаивал на ответе — я не отвечала, не могла решиться. А, когда увидела вас, то сердце мое сделало окончательный выбор. И больше я никаких надежд поручику не давала.

Советник словно всматривался внутрь себя, ничего не произнося.

Фани с насмешкой разглядывала озадаченного любовника. В воздухе повисло ожидание ссоры. Однако Лагунов не выдержал и задал второй вопрос:

— А когда мы с полицеймейстером осматривали комнаты в доме, я обратил внимание на письменный конверт в ящике вашего стола.

— Вы рылись в моем столе?

— Я стоял рядом и не мог не заметить конверт, когда его достал полицмейстер. Еще раз простите. Кто ваш поклонник, написавший письмо?

— Вы его читали?

— Нет, — солгал Лагунов, — но почерк на конверте показался мне знакомым.

— Сильвестр Васильевич, поверьте мне, что это письмо не имеет никакого отношения ко всему происходящему. Это моя личная переписка.

— И это пугает меня еще сильнее.

— Тогда мне нечего вам более сказать.

Советник еще более нахмурился. Фани попробовала развлечь возлюбленного, указывая на пейзаж, который действительно был прекрасен: васильки вспыхивали на желто-зеленых полях, а вдали волновался сосновый лес. Но ничего не вышло: Сильвестр Васильевич мучился ревностью и ничего не мог с этим поделать. Фани заговорила:

— Ну вот, опять вы дуетесь. Право слово, нам тяжело вместе. Хорошо, я скажу, и вам будет стыдно. И вы станете просить прощение у меня: мне пишет мой бывший воспитанник — Петруша Чайковский, а конверт подписывает его отец Илья Петрович. Вот вам и показался знакомым почерк. Петя ласковый, ранимый мальчик. И письма от него всегда очень добрые. Я вам рассказала. Жду ваших извинений.

Лагунов уронил голову на руки девушки.

— Фани, простите меня, дурака, если можно!

— Вот вы ревнуете на пустом месте. А я свою честь вам отдала!

Лагунов притянул девушку к себе.

— Как только я разберусь с этим делом — мы обязательно поженимся!

— Вы несносны, господин советник! Мое согласие вам получить разве не надо?

— И снова простите меня, осла! Вы, определенно, созданы, чтобы насмехаться надо мной. Согласны ли вы выйти за меня замуж, мадемуазель Фани?

Лицо девушки осветилось улыбкой, и она склонила голову, в знак согласия.

* * *

В город приехали через час. Девушка отправилась менять платье, а Лагунов напрямую прошел в кабинет к генералу. Иван Александрович как раз оказался на месте и ждал советника. Ему уже доложили о спасении мадемуазель Фани и о побеге поручика.

— Отлично! — воскликнул он, выслушав Лагунова. — Как мы и предполагали — вы за три дня лихо раскрыли преступление. Бумаги мы восстановили. И даже отправили их почтой в Санкт-Петербург. А изобретение укрепленного нарезного ствола для разрывных пуль покрывает все финтили, которые устроил наш инженер! Я еще вчера доложил наверх о новшестве — как только собранная мной инженерная комиссия ознакомилась с чертежами. Теперь у России будет аргумент, когда европейские державы будут обсуждать вопрос применения негуманного оружия! Ежели не захотят отказаться от него — у нас есть кое-что пострашнее. Государь должен быть доволен.

— Как самочувствие нашего бедного инженера? — поинтересовался статский советник.

Генерал ответил с легкой улыбкой:

— Лечится. Я выделил ему гостевую комнату, когда его привезли. Софья ухаживает за раненым. Пусть бедная девочка отвлечется. Ее сильно задело предательство Болховского. А наш молодой инженер — теперь герой в ее глазах. А я и не против. Хороший род, интеллигентный, хоть и большой романтик. Буду рад, если у детей все сложится. Один вопрос теперь меня беспокоит.

— Думаю, вы задаетесь тем же вопросом, что и я: как получить оригиналы бумаг?

— Да-с…

— Найду предателя, найду и бумаги. Это уже мой личный вопрос, так сказать. Кстати, помочь в моей миссии вы можете.

— Говорите, все что могу — сделаю.

— В город прибыл герцог Максимилиан Лейхтенбергский, зять императора. Я бы хотел присутствовать на всех мероприятиях, в которых он будет участвовать.

— Я и сам хотел просить вас об этом. Герцог, хотя и охраняется тщательно, все же нуждается в дополнительном пригляде — особенно в свете всех тех событий, что произошли. К тому же он — пасынок Бонапарта, которого у нас в стране до сих пор не любят.

— Вот и мое начальство так же считает. Значит, договорились?

— Конечно. Завтра спозаранку состоится охота на зайца, затем герцог посетит ижевский оружейный завод, потом будет прием в его честь в моем доме, приедет начальник камско-воткинских заводов Илья Петрович Чайковский с супругой. Вы, кажется, с ним знакомы?

— С герцогом, надо полагать, прибыла большая свита?

— Человек десять, почти все — немцы.

— Вот-вот, — пробурчал Лагунов, недовольно хмуря брови. — Где вы их разместили?

— Герцога и его слуг — у себя в доме. А остальные — в гостевом доме в летнем саду. Но не волнуйтесь — ваша комната осталась за вами. Смело приходите в любое время. И насчет охоты. Мы отбываем с объездной дороги в среду в шесть утра. Но я там буду уже к четырем. За вами будет закреплен тот же экипаж с Василием в вашем распоряжении.

— Благодарю-с, — Лагунов склонил голову и попросил разрешения удалиться: ему после свалившегося на голову любовного приключения необходимо было восстановиться. Возраст все же давал о себе знать.

В назначенное утро статский советник подъехал к разъезду, где встречались все участники охоты. Там уже ожидали десятка с два господ: кто верхом, кто в экипажах, а кто — пешие с ружьями наперевес, несколько псарей, человек двадцать загонщиков, слуги и немногочисленные дамы. Среди всех, неуловимой уверенностью и свободой в посадке, костюме, наклоне головы выделялся молодой, высокий и худощавый мужчина с пышными усами в военной форме корпуса Горных инженеров и с отличиями генерала-майора. Это был Максимилиан Лейхтенбергский, баварец, супруг старшей дочери императора великой княжны Татьяны Николаевны, недавно приехавший в Россию. Герцога сопровождали несколько иностранцев в национальных охотничьих костюмах: с фазаньими перьями на шляпах, в узких высоких сапогах, которые больше мешали, чем помогали в охоте на зайцев, где охотнику приходилось вышагивать многие версты. Один из немцев