Фани Дюрбах и Тайный советник - Алла Ромашова

— А это уже не ваше дело. Вы меня отпустите и только тогда получите вашу Фани.

Болховский поднялся со стула.

— Ну что, выбирайте, что вначале — бумаги или девушка?

— Ведите к мадемуазель Дюрбах.

— Я бы тоже ее выбрал. Жаль, что я не в ее вкусе. Что она в вас нашла? Старый, толстый, — издевался Болховский, пока троица шла по коридору. Лагунов и Прокопьев крепко сжимали поручика с двух сторон, не давая ему даже дернуться. Советник нервничал еще и от того, что ощущал идущий от Болховского тонкий запах женских духов. Не приторных старушечьих, а нежных, зовущих, и… знакомых. «Вероятно, Фани пользовалась ими, чтобы приманить к себе побольше поклонников». Советник все еще не мог поверить в слова поручика о чувствах девушки к нему и отгонял надежду злыми мыслями.

Все вместе вышли на улицу через задний вход. Болховский кивнул в сторону садового домика на краю парка. В лунном свете виднелась дорожка.

— Как раз садовник умер и помещение освободилось. Там ваша голубка.

Подошли к домику. Осветив навесной замок ручным фонарем, Лагунов ключом, который висел на связке, отобранной у поручика, открыл замок и распахнул дверь. Прокопьев держал Болховского на мушке. Советник посветил внутрь. Было слышно, как шмыгнула мышь. Но внутри было пусто.

— Где она? — обескураженно спросил советник.

— Ваша мадемуазель оказалась шустрой, как дикая кошка. Исцарапала мне шею, когда я пытался просто поцеловать красавицу, — пожаловался Болховский.

— Так где она? — стеклянным голосом переспросил советник.

— А вы в подпол загляните, — насмешливо ответил поручик, — там ваша дикарка.

Прокопьев кинулся отодвигать корзину с песком, которая стояла посреди помещения. Под ней оказался люк. Статский советник подтолкнул Болховского дулом пистолета внутрь сарая, встал перед ним и со всей силы влепил ему свободной рукой пощечину, больше похожую на хук справа. Голова Болховского ударилась о стену. Он выпучил глаза и несколько раз прерывисто вздохнул. Скривив губы и не сводя опасливого взгляда с советника, сказал:

— Вы меня избили, сударь! Вызываю вас на дуэль.

— Много чести, — сквозь зубы ответил Лагунов. — Вы перед военным трибуналом ответите.

— Не выйдет. Вы дали честное слово, что отпустите меня.

— Подлец.

Советник передал оружие Прокопьеву:

— Не сводите с него глаз.

Нагнувшись, Лагунов откинул деревянную крышку и посветил вниз. Девушка спала в углу на брошенном на пол сене. Беззащитная и от этого еще более прекрасная, совсем как в его сне. Услышав шум, она вздрогнула и открыла глаза, прикрывая их рукой от света фонаря. Лагунов буквально скатился с лестницы и кинулся к Фани. Та порывисто вскочила ему навстречу и радостно вскрикнула, бросаясь советнику на шею. Однако через минуту девушка взяла себя в руки, отстранилась, высвобождаясь из объятий Лагунова, вымученно улыбнулась и нарочито строгим голосом сказала:

— Что-то вы долго в этот раз, Сильвестр Васильевич.

Статский советник заговорил, еле удерживая себя от того, чтобы перейти на крик:

— Мы же с вами договаривались, что вы в расследование не лезете! Фани! Вы же жизнью рисковали!

— Знаете что, вы хоть и мой спаситель, но не моя монастырская настоятельница, чтобы указывать, что мне можно делать, а что — нет! Неужели вы не понимаете, что я здесь только из-за вас?!

— Из-за меня? — удивленно переспросил Лагунов.

— Конечно! Чем больше вы запрещаете, тем меньше хочется вас слушать! Я — европейская женщина и имею свое мнение… — На последней фразе голос Фани задрожал. Она стала сползать по стене, теряя сознание от пережитого волнения. Лагунов подхватил ослабевшую девушку на руки. И начал аккуратно подниматься по жердяным перекладинам лестницы, боясь потерять равновесие и уронить свою драгоценную ношу. «Какая же упрямая», — думал он, пытаясь разглядеть черты Фани в темноте. Уже на последней ступени он увидел яркую вспышку, грохот выстрела и перекошенное лицо Прокопьева. Звук падения тела, треск открываемой двери. В проеме сарая на фоне звездного неба выделился темный силуэт фигуры, которая, петляя, бросилась бежать по саду, удаляясь в сторону леса. Лагунов выругался. Положил девушку на копну сена и кинулся к раненному инженеру.

— Ранен? Арсентий Петрович, ответьте!

Инженер сидел на земле и щурил близорукие глаза. Очки висели на одном ухе. Левой рукой он придерживал бок.

— Наверное, р-р-ранен… — от волнения Прокопьев начал заикаться.

— Идти можете?

— Не знаю…

Прокопьев попробовал подняться на ноги, но не смог — завалился на бок. Лагунов чертыхнулся:

— Не шевелитесь. Сейчас подгоню экипаж. Отвезем вас город, доктору.

— А что Болховский? — с трудом выговорил Прокопьев.

Лагунов в третий раз за сегодняшний вечер выругался, махнул рукой и поспешил к повозке, которая ожидала на краю усадьбы.

— Гони к дому, — крикнул он конюху, — не слушай никого — я договорюсь с графиней пока. А сам вернулся в сарай, где лежала без сознания Фани. Лагунов поднял девушку на руки и понес к дому, в котором светились несколько окон.

* * *

— Этого не может быть! — Графиня Козырева Альбина Петровна отказывалась верить правде о своем молодом любовнике. Советник пожал плечами. Ему было жаль пожилую женщину, но сейчас было не до формальных выражений сочувствия.

— Вот это вот золотое украшение, которое я вижу на вашей шее — из пропавших убиенной тетушки генерала. Золотая птичка. У меня даже и рисуночек, сделанный рукой управляющего, где-то завалялся.

Графиня резко дернула рукой цепочку и откинула прокаженную цепочку в угол комнаты.

— Заберите. И ни слова больше об этом негодяе. Хочу, чтобы и духу его в доме не осталось! Давайте лучше позаботимся о ваших друзьях.

Раненого Прокопьева отправили в город к доктору. Через пару часов экипаж вернулся с запиской. Врач написал, что рана оказалась неглубокая и через несколько дней он сможет ходить.

Фани уже несколько часов лежала на диване в гостиной. Горничная обтирала ее лицо платком, смоченном в воде. Ничего не помогало. Лагунов сидел рядом, вглядываясь в бледное лицо девушки.

— А вы знаете, у меня есть надежное средство. Мускус бобра. Я ей ноги мажу, когда подагра мучает. Вонь на весь дом. У меня от этого запаха потом всю ночь бессонница и энергии столько, что… ну да…. на молодых тянет. Но не в этом суть. Вдруг поможет?

— А давайте попробуем, — Лагунов даже зажмурился, представив, какую вонь предстоит вынести его чуткому носу.

Струя бобра действительно шибанула в носы всех присутствующих. Но и Фани, наконец, вздрогнула и открыла глаза. Обвела взглядом комнату и остановила взгляд на Лагунове.

— Вы здесь, — промолвила она, переходя на французский, — Боже, какой ужасный запах!

Лагунов шагнул к