Сон наяву - Рада Теплинская

— И с тех пор вы не видели и не разговаривали с Эрнесто? — наконец спросила Эмили, едва слышно, словно осмеливаясь нарушить тяжёлое молчание. Вопрос повис в воздухе, как хрупкое стеклянное украшение, грозящее разбиться. Роман оторвал взгляд от гипнотического танца пламени и повернулся к ней лицом.

- Ну, мы видимся, но нечасто, — ответил он с горькой, почти извиняющейся улыбкой. Эта улыбка говорила о многом — о целой жизни невысказанных чувств, упущенных возможностей и пережитой боли. - Эрнесто немного успокоился за последний год. Я думаю, в глубине души он хочет помириться, хотя ему всё ещё невероятно трудно. Нам удалось наладить... более или менее нормальные отношения, но он до сих пор не простил Антониету. Иногда мне кажется, что он презирает её, пылает к ней яростной ненавистью. Я практически умолял его время от времени приезжать в «Кипарисовые воды» и даже сам дважды ездил в «Эвергрин», пытаясь сократить дистанцию. Каждая встреча — это испытание, хождение по канату над минным полем, где одно неверное слово может всё взорвать. Его голос был низким, в нём слышалась усталость — бремя миротворца явно давало о себе знать.

- Может быть, со временем Эрнесто полностью вас простит, — пробормотала Эмили, сочувственно улыбнувшись. Её сердце болело за Романа, оказавшегося под перекрёстным огнём этой разрушительной семейной вражды. Внезапно тревожная мысль пронзила её сочувствие, холодное предчувствие, от которого по спине пробежал холодок. - Знает ли он... знает ли он, что Антониета беременна?

Роман медленно кивнул, и в его глазах мелькнула тень глубокой тревоги, на мгновение затмив сожаление, которое обычно там читалось.

35

- Я долго колебался, прежде чем написать ему о беременности Антониеты. Это было непростое решение, но в конце концов я это сделал. Я не хотел, чтобы он думал, что я что-то от него скрываю. Я подумал, что это будет честно. - Он сделал паузу, и его голос зазвучал неуверенно. - Эрнесто на удивление спокойно воспринял новость о том, что у него скоро появится брат или сестра. - Он выразил надежду, что я буду счастлив снова стать отцом в таком... преклонном возрасте. Роман криво улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку. - В моём возрасте я должен думать о внуках, а не о детях, — добавил он с наигранной весёлостью.

- Но, сэр, вы выглядите удивительно молодо для своего возраста, — возразила Эмили, и её слова были искренними. В нём чувствовалась неоспоримая жизненная сила, внутренняя мощь, которая, казалось, не поддавалась влиянию времени. Это было заметно по его осанке, по острому уму, светившемуся в его глазах, и по удивительной ловкости его движений.

Роман рассмеялся — это был тёплый, искренний смех, который на время развеял окутавшую комнату мглу. Он с любовью посмотрел на свою невинную племянницу.

- Вы замечательная молодая женщина, Эмили Кларк. Я надеюсь, что будущее принесёт вам только счастье, а все ваши прошлые трудности останутся в прошлом. Ваша доброта и искренность — редкие качества, и я верю, что вы заслуживаете только самого лучшего. - Его слова были искренними, это было сердечное благословение для молодой женщины, которая уже слишком много пережила.

— О, я тоже на это надеюсь! — ответила Эмили, и в её голосе прозвучала надежда. Она улыбнулась ему в ответ, отгоняя прочь остатки грусти. Её надежды на светлое будущее с каждым днём становились всё сильнее, и поддержка Романа была для неё очень важна. Здесь, в «Кипарисовых водах», она чувствовала, что у неё действительно есть шанс начать всё сначала, оставить тьму позади и принять свет нового начала.

***

На следующий день, после сытного обеда, Эмили Кларк впервые увидела «Кипарисовые воды». Долгая дорога, убаюкивающая тряской экипажа и казавшаяся бесконечной, порядком утомила ее. Но усталость не могла затмить то трепетное предвкушение, которое переполняло сердце девушки при мысли о новом доме, новой жизни. Она мечтала, чтобы это место стало для нее пристанищем, утешением после пережитых бед. Когда экипаж наконец миновал последние деревья и выехал на открытое пространство, откуда открывался великолепный вид на особняк, Эмили не смогла сдержать возгласа восхищения.

«Кипарисовые воды» предстали перед ней во всей красе южного великолепия: величественный дом, словно сошедший со страниц романа, с широкими, манящими верандами, устремлёнными ввысь стройными белыми колоннами, словно руками, поддерживающими небеса. Просторная территория, утопающая в пышной южной зелени, окружала дом, создавая ощущение уединённости и покоя. Казалось, здесь время течёт медленнее, а заботы остаются за пределами этой благодатной земли. Мысль о том, что она, Эмили Кларк, будет жить в этом прекрасном доме, казалась ей настолько невероятной и фантастической, что она невольно задавалась вопросом: не снится ли ей всё это? Неужели это не хрупкий сон, который развеется с первыми лучами солнца?

Они с Романом, дядей, ставшим для неё единственным близким человеком, неторопливо ехали по длинной дороге, обсаженной величественными дубами, которая вела прямо к дому. Деревья-великаны с толстыми морщинистыми стволами и раскидистыми кронами, словно мудрые стражи, охраняли въезд на территорию «Кипарисовых вод». Куски серовато-зелёного «бородатого» мха, известного как испанский мох, лениво свисали с толстых узловатых веток, смыкаясь высоко над их головами в виде плотной зелёной крыши, сквозь которую с трудом пробивались лучи полуденного солнца, создавая причудливые узоры на дороге. Игра света и тени создавала таинственную и умиротворяющую атмосферу, словно они въезжали в зачарованный лес. Эти дубы почему-то живо напомнили Эмили роман «Джейн Эйр» и ее родную Англию, и глаза тут же защипало от подступивших слез. Эта неожиданная схожесть с домом, который она покинула, отозвалась в сердце девушки щемящей тоской, усилив ощущение потери и одиночества. Ей захотелось вернуться назад, к привычным пейзажам и воспоминаниям, но она знала, что это невозможно.

Многое в «Кипарисовых водах» показалось Эмили до боли знакомым, напомнив ей прежний дом, утраченный рай: бескрайние зеленеющие хлопковые поля, простиравшиеся до самого горизонта и сливавшиеся с линией неба; те же величественные дубы, укрывающие землю тенью; магнолии, источающие сладкий, пьянящий аромат, наполнявший воздух; заросли дикого винограда и жимолости, словно кружево, оплетающие стены построек, создавая ощущение заброшенности и романтики. Пейзаж был таким знакомым и родным, что Эмили на мгновение почувствовала себя как дома, словно вернулась в прошлое. Если бы только Антониета, жена Романа и хозяйка этого дома, оказалась такой же доброй и приветливой, как говорил Роман! Ее тревожила предстоящая встреча