Сон наяву - Рада Теплинская

восхищения, а от необъяснимого страха. «Он невероятно красив... «И, наверное, не менее опасен», — мелькнула у неё мысль, пока она растерянно изучала незнакомца, пытаясь определить его намерения и понять, с кем ей предстоит иметь дело в этом старинном, полном тайн доме.

У него были глаза цвета жидкого золота, с карими искорками, сверкающими под густыми чёрными ресницами, словно угольки в пламени, готовые вспыхнуть в любой момент. Твёрдый, волевой подбородок, обрамлённый лёгкой тенью небритости, придавал его облику решительность и неукротимость, выдавая сильный характер. Тонкая верхняя губа с трудом прикрывала нижнюю, чувственную и пухлую, намекая на скрытую страсть и неистовый темперамент, которые он едва сдерживал, словно обуздывая дикого зверя внутри себя. Взлохмаченные иссиня-чёрные волосы непокорными прядями обрамляли худощавое и смуглое, словно выжженное беспощадным солнцем, лицо, напоминающее лица испанских конкистадоров, дерзких и безжалостных завоевателей. Нос с едва заметной горбинкой придавал ему аристократическое высокомерие, словно он был рождён, чтобы править, повелевать и подчинять своей воле. Эмили прикинула, что молодой незнакомец был на несколько дюймов выше Романа и значительно шире в плечах, демонстрируя недюжинную силу, с которой лучше не сталкиваться. Хотя Роман и сам был высоким и крепким мужчиной, Эмили почему-то ни на секунду не усомнилась, что перед ней стоит сам Эрнесто Агилар, о котором она столько слышала, о его жестокости, жадности и безграничной власти, о его тёмных делах, овеянных легендами. И что эта встреча, мягко говоря, не сулит ничего хорошего, а лишь новые проблемы, новые испытания и опасности, нависшие над ними, как грозовая туча, предвещающая скорый шторм. Её сердце похолодело от предчувствия надвигающейся беды, и она невольно сжала руку Романа, ища в нём опору и защиту.

Эрнесто очнулся от оцепенения, как будто его резко выдернули из вязкого болота прошлого. Долгая разлука с отцом и последующая встреча болезненно всколыхнули ворох давно похороненных чувств: обиды, словно гвозди, вбитые в сердце в детстве; разочарование, как горький осадок после несбывшихся надежд; и ревность, жгучая и разъедающая, как кислота. Все это бурлило внутри, превращаясь в ядовитый коктейль, который он извергал в виде колких замечаний и сарказма, воздвигая вокруг себя непробиваемую стену самозащиты. Уголки его губ скривились в ядовитой усмешке, выдававшей сложную, запутанную паутину отношений, связывавших членов этой семьи, словно клубок ядовитых змей, переплетенных в смертельной схватке. Дом «Кипарисовые воды» словно стал сценой для семейной драмы, где каждый персонаж играл свою роль, скрывая истинные мотивы под маской показного приличия.

- Когда в следующий раз надумаю навестить «Кипарисовые воды», уверяю тебя, перед отъездом я обязательно удостоверюсь, что ты дома, — процедил он сквозь зубы, и каждое его слово было пропитано скрытой угрозой, словно завуалированным обещанием мести, терпеливо ожидающей своего часа. Это была не просто обида сына, это было предупреждение о том, что правила игры изменились. - Слава Богу, ты наконец вернулся, отец! Еще один день в обществе твоей очаровательной супруги, и, боюсь, этот дом станет свидетелем кровопролития!

В его голосе сквозила не только неприкрытая неприязнь, но и намек на опасную игру, в которую он, похоже, был вовлечен против своей воли, словно пешка, безвольно двигающаяся по шахматной доске в чужой жестокой партии. Каждое его слово попадало в цель, обнажая скрытые раны и семейные тайны.

Лицо Романа помрачнело, словно солнце внезапно скрылось за тёмными тучами. В его глазах мелькнула тень испуга, словно слова Эрнесто задели какую-то болезненную, незажившую рану. Он казался по-настоящему встревоженным, словно на его плечи взвалили непосильный груз, тяжесть которого он уже не мог вынести.

- Эрнесто, только не говори мне, что вы с Антониетой снова не нашли общий язык, — вздохнул он, и в его вздохе слышалась многолетняя усталость, словно эта проблема была хронической болезнью, не поддающейся лечению. - Сейчас, когда она в таком положении…

В его голосе сквозило явное беспокойство за здоровье жены и будущего ребёнка, словно он опасался за её хрупкое состояние, словно предчувствовал надвигающуюся беду. Он словно пытался заткнуть брешь в плотине, зная, что вода вот-вот прорвётся.

Усмешка Эрнесто стала ещё более ядовитой, в ней сквозило открытое презрение к отцу, словно он возвышался над ним, видя его слабости и лицемерие.

38

- Поверьте мне, сэр, даже несмотря на своё «положение», Антониета способна на самые непредсказуемые поступки! — выпалил он, словно предупреждая об опасности, исходящей от прекрасной, но коварной женщины. Только в этот момент Эрнесто, словно очнувшись от транса, обратил внимание на Эмили, стоявшую чуть позади Романа, словно до этого момента она была невидима, словно растворилась в тени. Его взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по ее стройной фигуре, изучая каждый изгиб, словно хищник, приглядывающийся к своей потенциальной жертве. Ее присутствие казалось неуместным в этой напряженной обстановке, словно хрупкий цветок, выросший на каменистой почве. - Интересно, что здесь происходит? Не иначе как пытаешься загладить вину? — насмешливо протянул он, намекая на какие-то прошлые прегрешения отца, словно вороша старые, давно забытые скелеты в шкафу.

Роман, недовольный тоном сына и его пристальным вниманием к Эмили, резко оборвал его, словно случайно наступив на змею, притаившуюся в траве.

- Прекрати немедленно! Эмили еще совсем юная, оставь ее в покое. Недавно умер ее отец, Мэтью Кларкс, мой родственник. Теперь я опекун его дочери. Относись к ней с уважением, как и ко всем остальным членам нашей семьи.

В его словах звучало не только требование, полное отцовского гнева, но и скрытое опасение, словно он пытался защитить Эмили от чего-то невидимого, зловещего, словно предчувствовал надвигающуюся грозу.

- О, и ты, конечно же, уверен, что все твои родственники заслуживают уважения, не так ли? — язвительно усмехнулся Эрнесто, демонстрируя своё недоверие и, возможно, знание каких-то постыдных семейных тайн, как будто он владел ключом к тщательно скрываемым секретам, способным разрушить созданный фасад благополучия. Он улыбался, но в его глазах плескалось презрение.

В этот момент из глубины дома раздался звонкий, мелодичный женский голос, словно серебряный колокольчик, нарушивший напряжённую атмосферу, словно внезапный порыв свежего ветра, рассеявший сгустившуюся тьму.

- Кто это? С кем ты там разговариваешь?

Голос был одновременно требовательным и заинтересованным, словно его обладательница привыкла к беспрекословному подчинению.

Эрнесто резко обернулся, театрально поклонился с преувеличенной вежливостью, словно играл роль в плохо поставленной пьесе, и прошел в холл, не сводя глаз с появившейся в дверях фигуры.

- Всего лишь с твоим обожаемым супругом и его… подопечной, кажется, так он её назвал.

- Роман? Роман дома? — воскликнула