Фани Дюрбах и Тайный советник - Алла Ромашова

Мишка осекся и быстрее уже продолжил:

— На рассвете я домой пошел. И от иду, глянь, а сбоку от меня крадется мадмуазель ента из господского дома, гувернантка малых господских. Пришлось нырнуть в соседний двор, чтобы на глаза ей не попасться, чтобы управляющему на меня не нажаловалась. Думал, она от хахаля своего идет, а она, не поверите, идет с лопатой! Я аж глаза протер. Думаю, чего ей копать-то, не огород же? Так она до самого дома и дошла, лопату на задний двор скинула и в дом нырнула. Я думаю, она тоже из этих… из оборотней. Шкуру свою лисью закапывала, вот что!

— Возможно, возможно, — задумчиво проговорил сыщик, чем привел Мишку в полный восторг.

— Вы тоже так думаете? Нет, правда? А вот еще про оборотней…

Но Сильвестр Васильевич решительно остановил фантазера:

— Спасибо, Миша, ты очень помог следствию. Если еще что-нибудь важное вспомнишь, спроси в полицейском участке лично меня. Скажешь, что друг Мишка пришел.

Лагунов еще раз подмигнул счастливому поваренку и вышел, притворив скрипучую дверь.

Напоследок Сильвестр Васильевич решил дойти до комнаты гувернантки-француженки, «мадмуазели», как выразился Мишка, вместе с которой проживала пропавшая гувернантка.

Дверь на стук открылась сразу же. За ней стояла невысокая миловидная девушка в строгом платье и с тонким ободком в темных волнистых волосах. Сильвестр Васильевич заговорил на безупречном французском: представился, назвался чиновником по особым поручениям и попросил разрешения войти.

— У нас в комнате не убрано, — ответила Фани. — Был обыск. Смотрели вещи Онисьи.

— А можно, я тоже посмотрю? — спросил Лагунов, топчась в дверях. — Илья Петрович мне разрешил походить по дому. Но, конечно, без вашего разрешения я ничего не сделать не смогу. А найти Онисью — наша общая цель, не правда ли? Вы ведь были дружны, говорят?

Девушка посторонилась, пропуская Сильвестра Васильевича в комнату, и в которой едва помещалась мебель. В углу висело распятье. Одежда горничной была раскидана на кровати.

— Что-нибудь пропало?

— Полицейские тоже меня об этом спрашивали. Нет. Все вещи на месте.

— А Онисья с Вами не связывалась, не писала Вам?

— Нет. Я сама удивлена и расстроена. Она вышла из полицейского участка и как сквозь землю провалилась. Я уверена, что с ней что-то не так. Иначе она обязательно предупредила бы меня.

— Откуда у Вас такая уверенность?

— Вы же сами сказали — мы подруги. Она спасла мне жизнь, учила русскому языку. Онисья — чистая, честная девушка.

— Чистая? — переспросил Лагунов. — А как же ее … брак… с Василием? Говорят, они муж и жена, хотя не венчаны.

— Это их традиции. Но это не мешает им оставаться порядочными людьми.

— Говорят, за Онисьей волочились другие мужчины. Месье Алендер, Москвин.

Про полицмейстера Лагунов промолчал, чего уж его позорить.

— Говорят, что кур доят, — дерзко ответила француженка. — Правильно я использовала …пословицу?

Лагунов улыбнулся:

— Поговорку. Вполне уместно, мадемуазель. Однако, что Вы скажете про этих господ?

Фани минуту подумала и ответила:

— Месье Алиндер — болтун, каких свет не видывал. Алексей Степанович — бабник, конечно, но … не мог бы убить. Федор считает Василия своим кумиром.

— Простите за нескромный вопрос… А почему Вы назвали господина Москвина бабником?

— Мне бы не хотелось обсуждать кого-то за спиной, — строго ответила девушка.

— Мадемуазель Фани, я не ради любопытства спрашиваю. Я пытаюсь составить портрет убийцы и понять мотивы. Любая информация важна.

— То есть Вы не верите, что Василий убил? Уф, прямо гора с плеч. Но и Москвин не может быть убийцей.

— Ну почему же не может? Давайте порассуждаем. Говорят, он слаб к женскому полу, особенно к дворовым девкам неравнодушен. На Гербере его видели в крови, вдобавок он на какое-то время пропал из виду. Накануне Алексей Степанович проиграл в карты большую сумму, а на следующий день оказался уже при деньгах. Мне рассказывали, что у иконописца Андрея хранились в избе деньги, которые ему пожаловал великий князь. А в протоколе про эти деньги ни слова. Я спросил десятских, которые осматривали помещение. Говорят, что деньги не нашли. Так что здесь все сходится. Хотелось бы разобраться, а не было ли особой связи между девкой Екатериной и Москвиным. Ну Вы понимаете меня.

Фани покраснела.

— Мне как-то Онисья рассказывала, что Екатерина бегала к Андрею жаловаться на Москвина, что тот ее лапает и проходу не дает. Просила молитвенной помощи. Андрей после этого пообещал господину Чайковскому пожаловаться, если тот опять приставать. Вам бы Онисью найти, она больше может рассказать, они с Екатериной дружили. Ох, чувствую я: в беде Онисья.

— Отчего же? Возможно, она скрывается у своих родственников в деревне.

— Онисья — сирота, у нее никого нет. И к тому же, я видела … сон, — Фани многозначительно замолчала. — Вы верите в провидческие сны?

— Отчасти, — улыбнулся Сильвестр Васильевич, покусывая усики и, вспоминая историю Мишки про «мадемуазель» с лопатой, идущую ночью темной улицей.

— Я видела, что Онисья брошена связанной в охотничьем домике. Вам надо прочесать лес. Она там!

Сильвестр Васильевич уже не мог скрыть улыбки:

— Сон — это надежный источник информации, мы обязательно соберем отряд и прочешем лес, как Вы выразились.

Фани поняла, что сыщик смеется над ней.

— Что ж, хорошо, — помедлив, решилась она. — Я Вам расскажу. Только не смейтесь. И, пожалуйста, не говорите месье Чайковскому.

— Обещаю.

— Я ходила к колдунье.

И Фани поведала Сильвестру Васильевичу о своем походе к удмуртской ворожее и о том, что ей удалось узнать. Про то, что она пила кровь, а после ходила на перекресток хоронить маленькое сердце, девушка решила умолчать. Но Лагунов смотрел на нее в упор и явно ждал продолжения.

— Кажется, Вы забыли рассказать, куда бегали ночью с лопатой, — напомнил он.

— Ах да, — зарделась девушка, — ну, если уж Вы все знаете… Колдунья дала мне … амулет. И велела в полночь закопать его на перекрестке. Теперь я все Вам рассказала. Вы обещали хранить все в тайне, иначе у меня могут быть неприятности — кому нужна такая непросвещенная гувернантка?

— Умная гувернантка, настоящая подруга, — поправил ее Лагунов. — Позвольте мне выразить восхищение Вашей смелостью. Но советую Вам больше не гулять по ночам в одиночестве.

— Сильвестр Васильевич, последний вопрос: если предположить, что Москвин — маньяк и убийца, чему я все-таки не верю, то кто же мог зарезать младенца?

— Вот это нам и предстоит выяснить. И мне понадобится ваша помощь, дорогая Фани. Я прошу Вас пораспрашивать дворню, проявить наблюдательность. И обо всем, что Вам покажется странным или неуместным, сразу мне докладывать. Завтрашний день я проведу в участке, там меня