Не бойся меня - Дарина Александровна Стрельченко

Она прочла и посмотрела столько всего, связанного с темами, о которых раньше даже задумываться казалось крамольным, что ее больше не смущали подобные фразы. Было чувство, что она объелась этим, и теперь только бесконечные картинки, бесконечные тошнотворные кадры мелькали под закрытыми веками. Он этого от нее хотел? Хотел, чтобы она вот так вот сошла с ума? Смирилась с мыслями, которые навязывали его письма?

Что со мной? Я ли это?

Ее пугали – и не пугали больше апатия и покорность. Ее заботило – и не заботило уже будущее. Иногда Саше казалось, что она лежит без движения, глядя на потолок и на тень чужой руки, века́ми, – покрываясь пылью, затихая, становясь мраморной или стеклянной. Но однажды вечером свеча за окном не зажглась, и вместо сероватых сумерек Саша увидела розовые отблески на стене. Выглянула в окно и обнаружила огромный закат – малиновые слоистые полосы, черничную оторочку у земли, золотую – высоко в небе. Это было так красиво, что на минуту она забыла обо всем и только смотрела на закат сквозь пыльные стекла. Потом соскочила с подоконника, схватила куртку, сунула ноги в кроссовки и, захлопнув дверь, побежала на улицу, надеясь догнать хотя бы краешек солнца.

…Только на крыльце Саша сообразила, что забыла ключи. Даже если бы она дождалась кого-то и попала обратно в подъезд, дверь квартиры все равно закрылась изнутри. Хорошо хоть телефон был в кармане.

Четверть часа спустя ей было уже не до заката. Дозвониться до папы не получалось – но такое бывало, когда он отправлялся на объект и мог вернуться чуть ли не под утро. Стараясь не впускать в себя панику, Саша отправила папе сообщение, написала маме, выбрала хостел, куда можно было дойти пешком, и торопливо зашагала по набережной замусоренного канала, в блеске догорающего заката на черной воде. Позже она много раз спрашивала себя, почему пошла в хостел. И отвечала: потому же, почему уехала сначала в Кавенецк, а потом в Питер. Потому же, почему ни разу не ответила ни на одно сообщение. Потому же, почему купила ножи и баллончик, не бросила учебу и работу, продолжала пытаться жить. Потому что не хотела признавать, что страх сильнее нее. Что он сильнее нее. Нет.

Это был самый обыкновенный, плохонький и дешевый хостел: пластиковые табуретки и чьи-то ботинки у входа, выцветший коврик и запах несвежей выпечки, безликие двери и бормочущий телевизор под потолком.

– Здравствуйте. Мне надо переночевать. Сколько за ночь?

– Шестнадцать кроватей, восемь, четыре, две? Какой номер?

Саша не сразу поняла, о чем речь. И только сейчас сообразила, что хостел – это означает «с соседями». С соседями.

Она все-таки еще раз попробовала дозвониться папе. Тщетно.

– Две. Двуместный…

– Тысяча восемьсот тридцать. Ванная, туалет, кухня общие.

По мнению Саши, это была настоящая обдираловка – за обшарпанный номер, рваные простыни и полотенца, пахнущие плесенью и нестираными носками. Но деваться было некуда: снаружи уже сгущалась тьма, и страх, страх, страх клубами поднимался из закромов и хранилищ.

Саша забилась в комнату, надеясь, что к ней никого не подселят. С опозданием подумала, что можно было заплатить за двоих и остаться здесь одной. У нее бы хватило. Она подкралась к двери, осторожно выглянула в коридор. Стараясь не нервничать, прошла к столику администратора.

– Скажите, пожалуйста, я могу доплатить, чтобы переночевать одной в двухместном номере?

– Можете.

Саша со вздохом принялась набирать номер, чтобы скинуть деньги. Снова запоздало подумала: он же вычислит. Он же вычислит все моментально. Как хорошо, что первую часть она заплатила наличкой.

Она порылась в рюкзаке и вынула бумажную заначку – две тысячи. Протянула администратору. Та побренчала в ящике и отдала жалкую мелочь сдачи. Саша подумала, что не ела ничего с обеда – и, видимо, не поест ничего до завтрака в лучшем случае. Ладно; это не самое страшное. Тем более в кухне нашлись чай, кофе и сахар, даже какое-то раскрошенное печенье в коробке у раковины. Саша погрызла печенье с кофе – и то и другое оказалось почти безвкусным, но наполнило желудок. Пришло сообщение от Вадима. Читая его, Саша неожиданно вспомнила о Коле. О том, что вообще-то все это из-за него. Если бы он тогда не наговорил ей всякого, если бы не вывел так из себя, не заставил сомневаться в себе настолько – она бы ни за что не стала пить, не пошла бы с Ариной – тоже хороша подруга! – в клуб, не зарегистрировалась бы в «Переиграй».

По нервам раскатилось что-то электрическое от всех этих воспоминаний. Саша попыталась запить ощущения еще одним кофе. Подумала, что теперь не уснет точно. Хотя, может, оно и к лучшему. По крайней мере, минус очередное жуткое сновидение.

Поначалу все действительно шло неплохо: Саша обнаружила на полке какую-то книгу, устроилась с ней в кровати – спасибо, хотя бы белье было свежим; по крайней мере, казалось. Слово за слово она углубилась в сюжет, вынырнув только пару раз – умыться, отписаться маме и еще раз позвонить папе. Вадиму отвечать не хотелось. Не хотелось марать об этот вечер свою прошлую, почти нормальную жизнь.

Приглушенный смех в коридоре, шум воды и стук ножа по разделочной доске, голоса где-то у входной двери. Стены здесь были картонными, Саша слышала разговоры, вопросы, реплики, стук капель, звон ложек, шипение газовой плиты. Это успокаивало: она чувствовала себя в центре людского хоровода, среди незнакомцев, в толпе, где ее было не разглядеть. Она сама удивлялась своему спокойствию – отрешенному, загнанному. Все это – окно, закат, вечер, захлопнувшаяся дверь, канал, «абонент недоступен», хостел – казалось звеньями одной цепи. Давно выстроенной, давно спланированной. Здравый смысл подсказывал: это просто совпадения. Не может быть, чтобы он предугадал твою реакцию на закат. Но что-то еще, голос, его голос говорил совсем другое.

Саша закрыла глаза.

Да, все дело в том, что меня загнали наконец в ловушку.

В этой мысли не было страха, не было адреналина, не было паники и порыва бежать. Только бесконечная усталость, усталость бояться. Саша сама не заметила, как уснула с книгой в руках, сгорбившись, упершись спиной в подголовник и подтянув колени к груди.

Она проснулась оттого, что затекла шея.

И услышала голос в соседней комнате.

Слов было не разобрать, но не узнать интонацию, тембр, темп…

– Это он, – прошептала Саша в