Эти странные Рэдли - Мэтт Хейг
Вампиры просто исчезали с лица земли. Но принцип «нулевой терпимости» привел лишь к быстрому росту числа обращенных, и полиция начала опасаться масштабной и очень публичной битвы. Было решено использовать не только кнут, но и пряник: некоторым вампирам гарантировалась защита, но при условии, что они будут соблюдать определенные правила. Разумеется, все это регулирование было связано с этической дилеммой. В конце концов, сотрудничая с Обществом Шеридана, полиция фактически поощряла самых отъявленных и кровожадных вампиров, в то время как воздерживавшиеся и более умеренные вампиры оставались без защиты. Но логика полиции заключалась в том, что, предоставляя иммунитет самым отвязным, они могли контролировать их и частично сдерживать их порывы.
А это означало, что законным убийством считалось такое, которое не было заснято на камеру, не сопровождалось обнаружением трупа и жертвой, способной вызвать сочувствие редакторов бульварных газет или лишние вопросы у широких масс налогоплательщиков. Проститутки, наркоманы, бездомные, неудавшиеся просители убежища и амбулаторные пациенты с биполярным расстройством были в меню. Жены офицеров уголовного розыска, любители быстрой езды и даже кассирши с рабскими условиями труда – нет.
Проблема заключалась в том, что, хотя Уилл и был давним членом Общества Шеридана, он никогда не следовал этим правилам. Он не мог подогнать свои похоти под социально приемлемые и одобренные полицией рамки. Но именно небрежность его последних убийств оказала дополнительное давление на Общество Шеридана.
Пятнадцать дней назад в кабинете первого заместителя главного комиссара полиции Манчестера Элисон Гленни раздался телефонный звонок – как раз во время инструктажа нового стажера ГББХ. Звонивший усталым и знакомым шепотом безэмоционально сообщил, что Уилл Рэдли исключен из списка.
– Я думала, он ваш друг, – сказала Элисон, глядя из окна шестого этажа Честер-Хауса на поток машин в час пик. Машины скользили и останавливались, как бусины на бухгалтерских счетах. – По крайней мере, друг вашей сестры.
– Мы не дружим.
Элисон услышала горечь в голосе. Она знала, что среди вампиров верность не особо часто встречается, но все равно была поражена явным презрением к Уиллу.
– Ладно, Отто, я просто подумала…
Он прервал ее:
– Поверьте, судьба Уилла Рэдли больше никого не волнует.
Воскресенье
Никогда не смейте даже намекать на свое прошлое друзьям или соседям-некровопийцам, а также пропагандировать опасные ощущения от вампиризма тем, кто ничего о вас не знает.
«Книга Трезвенника» (издание второе), с. 29
Уроды
Как показывает практика, можно совершенно спокойно жить рядом с семьей вампиров и даже не догадываться, что люди, которых вы зовете соседями, могут втайне мечтать высосать из вас всю кровь.
Особенно такая вероятность повышается, если половина вышеупомянутой семьи сама этого не осознает. И хотя жители дома № 19 по Садовой аллее так и не поняли, с кем именно соседствуют уже приличное время, за прошедшие годы не раз появлялись тревожные звоночки, которые несколько озадачивали Фелтов.
Например, однажды Хелен собиралась писать портрет Лорны – обнаженной, по настоянию самой Лорны, – и через секунду после того, как помогла Лорне расстегнуть застежку лифчика, пулей вылетела из комнаты, выкрикнув: «Прости, мне срочно, мочевой пузырь что-то совсем плохо себя ведет».
В другой раз на барбекю у Фелтов Марк зашел с улицы в кухню и обнаружил там Питера, видимо, избегавшего дежурных разговоров на спортивные темы, который вгрызался в сырой кусок стейка: «О боже мой, извини, его же еще жарить надо! Вот я идиот!»
А за несколько месяцев до того, как Питер подавился чесночным тайским салатом Лорны, Фелты заявились в гости к соседям из дома № 17 с новой собачкой по кличке Мускат – так вот, бедное животное, которому Клара протянула сухарик, шарахнулось так, что врезалось головой в двери патио. («С собакой все будет в порядке, – как врач авторитетно объявил Питер присутствующим, склонившимся над лежащим на полу ирландским сеттером. – У нее просто легкое сотрясение».)
Ну и еще мелочей тоже хватало.
Зачем, к примеру, Рэдли в солнечные дни вечно задергивают шторы? И почему Питера никак не удавалось затащить в крикетный клуб Бишопторпа или просто убедить поиграть с Марком и его друзьями в гольф? И почему для своего сада, который втрое меньше регулярно подстригаемого участка Фелтов, Питер и Хелен решили нанять садовника?
Вероятно, Марк относился к семейству Рэдли несколько менее подозрительно, чем его супруга, но он все равно считал их странноватыми людьми. Для себя он объяснял это тем, что раньше они жили в Лондоне и, возможно, голосовали за либеральных демократов, а по театрам ходили не только ради легких мюзиклов.
И только его сын Тоби открыто презирал семью Рэдли и каждый раз чуть не выл, когда Марк заводил о них речь. «Эти уроды!» – каждый раз вопил Тоби, не поясняя, однако, причин своей неприязни. Марк соглашался с теорией Лорны, что его сын разучился доверять людям, после того как они с его матерью развелись несколько лет назад (Марк застукал жену в постели с тренером по пилатесу, и хотя сам Марк не особо расстроился, поскольку у него уже начался роман с Лорной и он искал повод расторгнуть брак, одиннадцатилетний Тоби отреагировал на новость о расставании родителей, несколько раз подряд демонстративно помочившись на стену своей спальни).
Однако этим воскресным утром сомнения Марка усилились. Пока Лорна выгуливает собаку, он завтракает, облокотившись на холодный полированный гранит столешницы. Доедая тост с лаймовым джемом, Марк слышит, как его сын снимает телефонную трубку.
– Да?.. До сих пор?.. Нет, понятия не имею… Он пошел догонять девушку, Клару Рэдли… Не знаю я. Может, она ему понравилась… Ладно, извините… Хорошо, миссис Харпер… Да, я вам сразу позвоню…
Разговор заканчивается.
– Тоби, что случилось?
Тоби входит в кухню. Хоть он и вырос до размеров приличного мужика, лицо все еще по-детски капризное.
– Харпер пропал.
Марк соображает. Он же знает, кто такой Харпер? Столько имен приходится держать в голове.
– Стюарт, – нарочито артикулирует Тоби. – Ну же, Стюарт Харпер. Мой лучший друг.
Ах да, вспоминает Марк, этот косноязычный громила с огромными ручищами.
– В каком смысле – пропал?
– В смысле вообще пропал. Как в пятницу из дома ушел, так до сих пор и не вернулся. Вчера его мать не особо волновалась, потому что он иногда без предупреждения ездит к бабушке в Тирск.
– А у бабушки его точно нет?
– Нет. Его нигде нет.
– Нигде?
