По воле чародея - Лилия Белая
Чёрная птица, кружившая в вышине, едва не стала жертвой этого фейерверка, но успела увернуться и ринуться вниз. Ворон ударился о землю, обернулся и предстал тем самым незнакомцем, заплутавшим в лесу. Он криво улыбнулся Насте с Данилкой, показывая неровные жёлтые зубы.
– Ну, так я и думал, – горестно выдохнул Данилушка.
– Прривет! – чернявый до пугающего дружелюбно помахал ему.
– Виделись, – хмуро прозвучало в ответ.
– Познакомьтесь, его зовут Каркрас, – представил Властош оборотня, продолжая удобно сидеть на пне и опираться на посох: после превращения из тела утекло много сил, и даже встать было тяжело. – Мой слуга и волш… Хотя, какой из него волшебник? Так, самоучка-любитель. Он молодец, вовремя в лесу оказался. Тут до моих земель не так далеко. Думаю, как в имение приедем, вы познакомитесь с Каркрасом поближе. Мозги, конечно, у него куриные, зато плетью владеет отменно, скоро сами узнаете, – в голосе Вишнецкого зазвенела злоба.
Настасья поджала губы. Эти негодяи не оставят от них живого места. Ладно она, но Данилка… Данилка должен, обязан быть вольным!
– Беги. Быстро.
Данилка рванулся во тьму сразу, словно ждал знака сестрицы. Никто из друзей не знал, на что можно было рассчитывать, но ни к чему хорошему эта затея не привела.
Темноту разрезал треск ветвей, приглушённый шум и отчаянный крик.
– ДАНЯ!
– Ах, мальчишка в яму поди угодил! – Каркрас хрипло засмеялся. – Наверрняка шею сверрнул! Ну, и бес с ним, одним гадёнышем меньше!
Настасья застыла, глядя в пустоту, поглотившую братца. Овраг.
– Сама виновата! – Властош вскочил, крепко вцепился девочке в запястье. – Я, кажется, говорил, что люди по твоей вине гибнут, замухрышка? Если бы не твоё упрямство, ничего бы не случилось! Ну, почему тебя не учили слушаться старших?!
Настасья зарыдала:
– Прошу вас, помогите! Спасите Данилу, он ведь жив!
– Почему я это должен делать? Что ж твоя обережная куколка не спасла его?!
Ему захотелось проучить Настасью: пусть узнает, каково это – терять близких людей, пусть ей сейчас отомстят Высшие Силы! Стоило пану так подумать, как вопли ребёнка, отчаянно зовущего на помощь, пронзили его слух. Настасья, вцепившись в панский плащ, заревела пуще прежнего. Откуда-то из недр леса донёсся глухой звериный рёв.
– Господаррь чащи прроснулся, хе-хе, – с наслаждением крякнул Каркрас. – Отдыхал, значит, в оврраге, а тут на него – мальчишка! О-о, хе-хе, будет ему пожива, а нам – потеха! Айда, смотрреть на забаву!
Настя похолодела от ужаса, хотя, казалось, за этот день вычерпала весь свой страх.
– Медведь… – тихо сказала она и взглянула на колдуна с великой мольбой. – Пожалуйста… Данька же не выберется…
Снова раздался страшный медвежий рёв. Властош прикрыл глаза, и во тьме появилась перед ним картина…
Вот стоит он, тринадцатилетний мальчишка на пороге светлицы, маминой любимой комнатки, где её же и убили.
– Поторапливайся, паршивец! – режет слух громкий возглас деда с первого этажа. – Представление вот-вот начнётся! Не заставляй себя ждать!
Прошло совсем немного времени после похорон, а ещё относительно молодой и хорошо сложенный отец покойницы уже устраивает очередной праздник. Праздником у него значится казнь. Видимо, понимает, что без развлечения в день рождения поздней промозглой осенью никак не обойтись. «Как нелепо, как странно, – думает юный Властош, – отмечать день Дара Жизни лишением чужой».
Паныч спускается на первый этаж, минует людскую, встречается взглядом с плачущей навзрыд кормилицей Пелагеей, видит перепуганные лица дворовых, слышит, как крики с улицы звучат в тяжёлом ноябрьском воздухе, и наконец оказывается на крыльце огромного расписного кроваво-чёрного терема. Казнь провинившегося холопа сегодня будет проведена излюбленным способом хозяина. Дед жестом призывает внука подойти, и они вместе следуют к месту на заднем дворе, где собирается простой крестьянский люд, пришедший увидеть представление.
А зрелище и впрямь весёлое по мнению Криоша: сейчас в псарный двор к приговорённому выпустят медведя и будут наблюдать за их борьбой. На сие действо Криошу смотреть гораздо интереснее, чем на обыкновенную порку, ведь последняя редко заканчивается смертельным исходом, хотя благодаря его конюхам всякое случается.
Властош окидывает взглядом людей и останавливается на осуждённом. Глаза холопа выражают неподдельный ужас. Он старается не глядеть на медведя. Взор его устремлён на человека в толпе, его батюшку. Этот селянин – воспитатель паныча, дядя Макар. Батюшка ведь предупреждал сына не вмешиваться… О боли рассказывают только слёзы, градом струящиеся по лицу Макара. То и дело целует он звёздочку Единого, висящую на шее, беспрерывно молится, захлёбывается в слезах. Его сын еле стоит на ногах, видно, несколько дней морили голодом. К нему приближается, поджав уши, бурый медведь. Такой же голодный, как узник. Шерсть на звере вздыблена.
– Ну, чего смотришь, смерд? – смеётся Криош, обращаясь к крестьянину. Этот хохот запомнится Властошу на всю жизнь. – Сражайся с паном Мыхайло, господарем наших лесов! Победишь – получишь вольную для себя и батюшки. Ты ведь сам говорил, что готов побороться за свободу! Так, прошу!
Старший Вишнецкий хлопает в ладоши, заставляя своих людей последовать примеру. И хоть пленник слишком слаб, он вступает в схватку с раздразнённым хищником. Борьба длится недолго. Повалив мужика на землю, медведь когтистой лапой с лёгкостью ломает ему рёбра. И следом раздавливает сердце.
Хруст. Рёв. Крики.
Смех.
Макар падает на колени, вопит во всё горло. Пелагея закрывает лицо руками. Остальные крестьяне выдерживают зрелище гораздо спокойнее, нежели внук Криоша. Белокурый мальчик больше не может видеть кровавую пелену перед собой. Он отворачивается, чувствуя приступы тошноты. Власту становится плохо и страшно. Страшно оказаться однажды на месте осуждённого…
– Пан, ты в поррядке? – раздался где-то, будто в другом мире, голос. Каркрас успел подхватить едва не упавшего хозяина.
Тот облокотился на посох, схватился за голову, гудящую воспоминаниями. Мерзкими, отвратительными, рвущими душу. Туманная пелена заслонила обзор, всё ещё мелькала перед глазами жуткая картина, чувствовался запах человеческой крови, медвежьей шерсти, слышались протяжные крики… Только кричал уже Данилушка.
* * *
Овраг оказался не таким глубоким, и стало ясно, почему мальчик, кубарем скатившийся вниз, остался жив. Он не мог бежать из-за подвёрнутой ноги. Тяжело было разглядеть во тьме, что творилось на дне, однако свет от посоха позволил понять, что выбраться можно. Надо только обойти и взобраться по более пологому склону с другой стороны.
Данилке же этот путь преградил бурый медведь. Властош колебался, по его лицу скользнула мрачная тень.
