По воле чародея - Лилия Белая
– Ну?.. Чего застыла? – Он негромко посмеялся. – Если хочешь кем-то обратить меня, заклятие весьма простое: слово в творительном падеже и немного твоей уверенности. Боги, почему я должен объяснять юной Искуснице такие простые правила!
– Искуснице?! Так она – Искусница?! – заверещал во всю глотку Каркрас, схватившись за свои смоляные патлы. – Так вот чё ты не мог её заколдовать срразу, на них же магия перрстня не действует! Столько прроблем! Кар-кар-карраул!
– Поздравляю с осознанием, – холодно заметил Вишнецкий и яростно зыркнул на пленницу: – Ну?! Колдуй же, пока шанс даю!
Настасья ошарашенно выкрикнула первое появившееся в мыслях слово:
– Козлом!
Заклятие выстрелило из перстня, но даже не долетело до чародея, на половине пути рассыпавшись незаметными искорками.
– Неумёха, – ухмыльнулся пан. – Учиться волшебству непросто, и без практики у тебя ничего не получится!
– Пеплом!
На сей раз, заклинание сработало мощнее и вихрем полетело в волшебника. Властош легко отразил чары. Настя нетерпеливо топнула ногой. Она чувствовала себя провинившимся ребёнком перед взрослым учителем, и это её раздражало. Взрослые всегда раздражают. Вишнецкий открыто над ней смеялся. Данилушка цеплялся за сарафан подруги, умоляя прекратить. Но Настя никого не слушала и всё пробовала, пыталась обратить врага в самое мерзкое существо.
Властоша забавляло, что она не думала сдаваться, и он позволил Насте выплеснуть накопившуюся ярость, однако последней каплей для него стало её гневное восклицание:
– Лучше умереть, чем обучаться у такого чудовища, как вы! Чудовище!
«Я никогда не стану таким чудовищем, как ты, деда!» – кричит маленький Власт, вопя от ударов розгами…
«Ты никогда не получишь моего Власта, отец! Ты чудовище!» – захлёбывается в слезах пани Лада, когда Криош наносит удар за ударом, сперва по лицу дочери сильной дланью, затем солёной вишнёвой ветвью по спине мальчика.
Кровь. Вопли. Брань. Удар за ударом…
Удар посохом о землю сотряс верхушки деревьев. Магия разрядами пробежалась по зарослям и толкнула Настасью в грудь, повалив её навзничь. Застыл Данилушка, в ужасе глядя на происходящее, замер и ворон-оборотень. Настя со стоном приподнялась на локтях и вздрогнула. Властош опустился подле неё, лицо его исказила тихая злость. В свете глазниц черепа горели изумрудные очи, и в них Настасья увидела пляску бесовских огоньков.
– Хороша же твоя благодарность! – Маг вцепился Настасье в запястье, подсвеченное символом солнца, и стянул с пальца девочки свой перстень. – Значит, чудовище?.. – Он спросил её тихо, схватив за затылок, приблизив к себе.
Анастасия вдруг растеряла былую дерзость и молчала.
Недолго на неё глядя, чародей велел Каркрасу забрать с собой Данилушку и вывести из леса к повозке и Даману.
– И да, – добавил пан, не поворачиваясь к ним, но глядя лишь на Настасью, – только попробуй тронуть мальчишку. Пожалеешь о том, что на свет родился!
Каркрасу дважды повторять не пришлось. Проститься с Настасьей Данилушке не дали.
Навжий лес заключил в плен двух врагов, и ныне настало время для расплаты одного перед другим. Без свидетелей. Настю схватили за локоть, прижали к дереву. Она не пискнула, но Властош заметил слёзы, оросившие девичьи щёки. Дочке мельника было всё равно. Нет уже ни прошлого, ни родичей. Нет и будущего. И Властош Вишнецкий однажды будет гореть в пламени подземного Царства, как горела невиновная матушка-мельница.
– Шутки кончились, Анастасия-Искусница. Делай выбор. Я или Смерть.
Властош произнёс страшные слова холодным будничным тоном. Отложил посох и вытащил из ножен кинжал. Подбросил клинок в воздух, превращая его в богато инкрустированный меч.
– Смерть.
Настасья ответила сразу, так, словно ждала этого момента, так, точно для неё отдать собственную жизнь ничего не стоило.
Властош скривился.
– Гордыню розгами сечь следует!
– Вы никогда этого не сделаете! – произнесла Настя, уже не сознавая, что и зачем говорит: пока она сопротивляется, она жива.
– Это правда? – шёпотом спросил чародей. – Ты и впрямь настолько ненавидишь меня, что готова вместо помощи мне и себе с самой жизнью расстаться? Почему?
Анастасия промолчала. Не было у неё однозначного ответа на панский вопрос. Правда заключалась в том, что она его ненавидела, а кривда – ей всё равно страстно хотелось жить. Она не могла соврать себе.
Властош вцепился девочке в плечо, затряс, восклицая:
– Да, знаешь ли ты, дитя неразумное, что такое Смерть?!
Настасья не слышала слов волшебника. Пойти против себя она не могла. В голове раздавался оглушительный звон. Так траурно звонят колокола, созывая верующих на панихиду.
– Я не боюсь. – Настасья гордо вздёрнула нос и вытянулась на носках, стараясь поравняться с чародеем и показаться взрослой. – У меня уже не осталось родных. В неволе я зачахну и лишь дольше буду умирать.
– А как же Данилушка? Разве он не родной тебе? Пусть не по крови, но по душе. Тебе его-то не жалко?
– Данилка – взрослый мальчик. – Настасья потупилась. – Он справится.
Пан прикрыл глаза. На скулах заходили желваки. Непреодолимая злоба и желание убить сражались с надеждой на лучшее. Он давал нерушимую клятву, он четверть века искал Искусника, и теперь был вынужден…
Казнить собственный шанс?
– Зато ты – маленькая глупая девочка… Что же, выбор сделан. На колени.
Девчушка не подчинилась. Пан иного не ждал. Сам ухватив Настю за растрепавшуюся косу, заставил встать на колени и положить голову на сухой пень, заменяющий плаху. Вишнецкий не хотел верить, что сейчас сделает это. Своими руками. Убьёт единственную надежду, упустит последнюю звезду… Нет, так не должно всё закончиться! Нет!
Анастасия вздрогнула, когда к шее позади прикоснулся ледяной клинок, намечающий роковой удар. Дочь мельника крепко зажмурилась, молясь: лишь бы не почувствовать боли. Главное, чтобы не было больно. Она положила руку в кармашек сарафана, нащупала мамину обережную куколку. Промелькнула горькая мысль, что жизнь свою она закончит так же, как матушка. Беззаконно казнённая дворянским извергом! Никто ничего не узнает, не разберётся, как не стали разбираться в гибели невиновной Светланьи. Только маму тот мерзавец убил. А дочка сама сделала выбор.
Крепко сжимая рукоять, чародей занёс над головой Настасьи меч. И в тот миг холодный страх разлился по телу девочки. Её поглотил ужас. Она попробовала вскочить, но ноги сковало, точно льдом. Она рискнула крикнуть мольбу о пощаде, но слова застряли в горле. Поздно. Уже было слишком поздно.
Нет, так не должно всё закончиться! Нет!
Смертоносная сталь блеснула в свете жуткого черепа.
Какого лешего?
Необъяснимая сила вцепилась в его руки и прервала роковой удар. Настасью передёрнуло от страха. Верно говорят: ожидание Смерти хуже неё самой.
Властош замер на месте, вглядываясь вперёд, во мрак. Там, посреди густого ельника,
