Предназначение - Галина Дмитриевна Гончарова
Силы – они на врага понадобятся, а для сугрева и шапку натянуть можно, чай, корона не упадет с головы, нету на ней короны. Вроде бы и на весну повернуло, а холодно пока, придет марток – наденешь семь порток, недаром так-то говорится.
Огляделся волхв, поклонился жилищу своему, попрощался.
Вернется ли он сюда – Род знает, а волхву не скажет. И на Россу – вернется ли?
Страшный ему противник достался, цельный Орден рыцарский… А и не таких волхвы упокоивали. Сами иногда голову складывали, ну так пожил он достаточно, потоптал травку зеленую. Смерть ему уж давненько не страшна, чего он не знает там?
Главное – Россу сберечь!
И ежели для того на чужую землю прийти надобно, так волхв и сходит, чай, посох не переломится, ноги не сотрутся. Не он ту войну начал, да он ее закончит.
Войну?
А как назвать-то, когда люди эти все делают, чтобы Росса погибла? Не войско ведут, а по подлому в спину ударить стараются.
Вот изнутри они удар и получат.
Магистр Родаль, говорите? И Орден Чистоты Веры? Вот и говорите, вот и ладненько, а мы пойдем дело делать…
Вздохнул волхв, попрощался с поляной своей любимой, ворона своего отпустить попробовал, да тот улетать отказался. Что ж…
Так и быть тому. Привык он к ворону, да и все – частица родины рядом.
И мешочек маленький холщовый земли росской в котомке лежит. Кому другому смех, а волхву от нее силы прибудет.
Повернулся Велигнев спиной к дому своему, да и пошел на закат.
С Орденом не справится сейчас Борис, разве что большую войну начнет, а это не ко времени. А вот Велигнев еще как справится. И пройдет себе спокойно, и ударит в подбрюшье мягкое…
Пора и ему кое-кого закатить. Навечно.
* * *
Когда Илья письмо от Аксиньи получил, он и не удивился даже. Сложно ли грамотку нацарапать?
Да минутное дело.
А велик ли труд был их разговор подслушать? Тот самый, единственный, что случился, когда Аксинью невестой государевой объявили? Наверняка подслушали и выводы сделали. А грамотке той даже не грош цена – менее, ее кто угодно накарябать может.
«Илюшенька, братик милый!
Помоги мне, прошу тебя, родной мой!
За слова мои глупые прости, ради матушки нашей, приходи сегодня, как солнце сядет, в палаты царские. В палату Смарагдовую проводит тебя девка моя доверенная, Глашка.
Сестра твоя глупая, Аксинья».
Божедар грамотку прочитал, фыркнул насмешливо:
– Пойдешь ли, братик милый?
Илья даже и не обиделся. Все это время Божедар его гонял хоть вдоль, хоть поперек, Илья на него только что и смотрел снизу вверх, с восхищением.
Ему до богатыря семь верст до небес, да все буераками. Такого мастерства не достичь ему, проживи он хоть десять лет, хоть сто десять, но что можно для себя – возьмет он, научится.
– Чего ж не сходить? Надобно.
– Сходи, Илюша. А и я давненько в палатах государевых не был, не то Агафью Пантелеевну попрошу… Спокойно иди, не бойся ничего. Только не ешь и не пей, что предлагать будут, вид сделай, а сам вылить незаметно постарайся. Да близко не подпускай, не царапнули б иголкой. Мы тебя проводим, да мало ли случайностей?
Илья кивнул:
Много, ох, всякое бывает.
– Сделаю я все. А Аксинья, она?..
Не хватило у Ильи сил душевных, хоть и дурища, да сестра ему. Каково это – думать, что предал тебя родной человек? Осознанно предал, на смерть отправил.
– Она небось и не знает, что именем ее тебя вызвали. Дура она, это уж всяко, а предательница или нет – смотреть надобно.
Илью это не слишком утешило, все ж сестра родная, а только и выбора нет. Собираться принялся. И начал с того, что оружие проверил – все ли наточено, все ли легко из ножен выходит… Так-то оно куда как легче дышится!
Добряна подошла, Илье зарукавье протянула, необычное, ровно веточка гнутая, с листьями березовыми. Только веточка живая быть должна, а эта сделана так искусно, застыла, веточка из одного камня, листочки из другого…
– Хозяюшка?
– Надень, Илюшенька, да не снимай. Под одежду надень, чтобы не видно было никому.
– А…
– Даже когда плохое что случится, я эту веточку почую за десять верст.
Илья поблагодарил, веточку поглубже на плечо надвинул, авось и не заметят, под рубахой-то да под кафтаном. И чуточку легче ему стало.
Ох, Аська, дура ты этакая, по своей глупости да зависти возмечтала царевной стать, а вышло что? Не выходит из дурного семени хорошего урожая. Нет, не выходит…
* * *
– Сегодня черное дело свершиться должно.
Устя как услышала, так у нее и в глазах потемнело, едва ноги резвые не подкосились, кое-как присесть на сундук успела.
– Бабушка, уверена ты?
– Илюшке грамотка пришла. Как ты думаешь, где выкрадут его? В палатах государевых али где по дороге сообразят?
– Я бы о палатах подумала, потайных ходов тут – ровно в муравейнике, не один, так другой. Не Илью – роту стрельцов можно за стены вынести да вывести. Опять же, Илья не пешком пойдет, в возке поедет, там его не так-то легко достать.
– А когда кучера поменяют?
– Так не один ведь кучер-то! И незаметно это проделать удастся ли?
– Тоже верно. Куда как проще – вошел человек в палаты царские, а вышел ли? Может, и вышел, еще и свидетели тому найдутся…
– Новолуние сегодня, бабушка.
– Решили они сразу все сделать, одним днем. Оно и понятно, когда б похитили они Илюшку, мы его искать начали, а по крови родственной найти можно.
– Можно ли?
– Я могу, Добряна может, а вы родные. Не за час, а за день, но нашли бы. Ведьмам, говорят, такое ловчее, ну так и мы не лыком шиты.
Устя кивнула мыслям своим, к сундуку подошла, открыла его.
– Бабушка, поможешь мне?
– А муж твой голову нам не оторвет? Мне сначала, а и тебе потом?
– Братца мне бросить надобно? Не могу я так!
Агафья головой покачала:
– Нет, внученька, в палатах ты мне еще помочь можешь, а далее – не возьму я тебя с собой, и не проси даже.
– Я полезной буду, и ты о том знаешь!
– Будешь. Когда дитя ро́дишь.
– Бабушка?!
– А ты не поняла? Эх ты, волхва!
