Проклятый Лекарь. Том 4 - Виктор Молотов

— Голова… раскалывается, — он попытался сесть, но я мягко удержал его за плечо. — Приступ? Но я не эпилептик!

Страх. Отрицание. Классическая реакция на внезапный, пугающий диагноз, который грозит перевернуть всю жизнь. Я предложил ему стандартную, успокаивающую ложь. Или, вернее — часть правды.

— Иногда первый приступ случается и во взрослом возрасте, — объяснил я. — Вы помните, что было перед тем, как вы потеряли сознание?

Он нахмурился, его глаза затуманились, пока он пытался пробраться сквозь туман в своей памяти.

— Я… я рассказывал вам анекдот, — неуверенно произнёс он. — Про медведя и балалайку… А потом — провал. Пустота.

Полная ретроградная амнезия на иктальный и постиктальный периоды. Он не помнил ни сам припадок, ни то, что было до, ни сразу после. Как по учебнику.

Но книги не описывали каждого пациента. Они описывали в основном симптомы, а не причины. А причина, которую я видел своим особым зрением, была куда сложнее классического варианта.

Моя задача была уже не просто лечить симптомы.

Я должен был найти передатчик. И отключить его. Навсегда избавиться от причины, провоцирующей приступы.

— Костик, срочно МРТ головного мозга, — распорядился я.

МРТ поможет лучше просканировать его мозг.

Я смогу увидеть то, что не вижу некро-зрением. Оно видит потоки Живы, видит энергию, но оно не рентген в привычном его понимании.

Если патология чисто биологическая, не имеющая собственной яркой магической ауры, я могу видеть лишь последствия её жизнедеятельности — рябь, помехи, зоны истощения, но не самого возбудителя.

Мне нужна была физическая картина. Изображение.

В этом мире нужно было сначала поклониться богам технологий. Провести ритуал сканирования, прежде чем переходить к истинным, невидимым причинам.

МРТ было не просто диагностическим инструментом. К тому же оно было моим алиби. Способом получить неопровержимые доказательства существования аномалии, которую потом можно будет лечить моими методами, которые сильно отличаются от принятых схем лечения.

— Нужно исключить органическую патологию. Опухоль, аневризму, кисту — что угодно может провоцировать такие приступы, — пояснил я.

— Сейчас организую, — Костик, уже пришедший в себя и вернувшийся к роли исполнительного ординатора, помог Александру пересесть в каталку.

— Доктор, это серьёзно? — спросил Александр, его голос дрожал от тревоги. От былой веселости не осталось и следа.

— Пока рано говорить. Дождёмся результатов исследования, — ответил я ровным, успокаивающим тоном. — Но в любом случае, это лечится.

Дверь за каталкой закрылась.

МРТ даст мне час, может, полтора. Драгоценное время.

Все мои мысли были уже далеко, на базе «Северный форт». Там, в холоде и тишине, ждал своего часа мой главный ресурс. Тело метаморфа.

Игла моей силы, мой некротический консервант, всё ещё была там. Она не просто удерживала его душу на границе. Она была моим проводником, моим каналом связи с его угасшим сознанием.

Он был мёртв, но его память, его знания — всё это ещё можно было извлечь. Он мог дать мне ответы на вопросы, которые не знал никто другой. Кто стоит за ним? Откуда он получил силы? Каковы были его истинные цели?

И артефакт, который он сжимал в руке. Он был чертовски важен.

Ярк уже должен был освободиться. Я отправился на его поиски.

В палате Ливенталей застал только Аглаю.

Она сидела в кресле у кровати и тихо читала отцу вслух какой-то исторический роман. Граф — бледный, но умиротворённый — дремал под монотонный, успокаивающий голос дочери.

Картина почти пасторальная, если не знать, какие бури бушевали вокруг этой семьи всего сутки назад.

— Георгий Александрович здесь? — спросил я шёпотом, чтобы не разбудить графа.

Аглая подняла голову, приложила палец к губам и, аккуратно отложив книгу, вышла ко мне в коридор.

— У него очередные «дела рода», — пояснила она. — Защита интересов семьи Ливенталь не даёт ему передохнуть. То срочный суд, то переговоры, то ещё что-то.

Дела рода. Суды, переговоры, сбор долгов… обычная, рутинная работа по поддержанию аристократической империи.

— Понимаю. Мне нужно попасть на вашу базу «Северный форт». Где она находится?

— Это закрытая территория, — Аглая развела руками. — Туда без личного разрешения Георгия Александровича не пускают даже меня. Хочешь, я попрошу отца дать распоряжение?

Графа?

Он благодарный пациент, но также политик и аристократ до мозга костей. Он начнёт задавать вопросы: «Зачем вам понадобилась база, доктор?», «какие именно эксперименты вы собираетесь проводить с телом?»

И какой ответ я ему дам? «Собираюсь провести запрещённый ритуал, чтобы извлечь из него остатки своей тёмной силы, ваше сиятельство. А плюсом было бы неплохо получить ответ на вопросы»?

Нет.

Граф — источник Живы и покровительства, а не конфидент в вопросах некромантии. Его лучше держать в неведении.

— Не стоит, — покачал я головой. — Не будем тревожить его сиятельство по пустякам. Подожду Ярка. Лишь бы с трупом ничего не случилось.

— Не волнуйтесь, база хорошо охраняется, — заверила она.

Я внимательно посмотрел на неё. Что-то неуловимо изменилось.

Исчезла прежняя неуверенность, та робость жертвы, которую я видел ещё пару дней назад. Девушка держалась прямо, смотрела в глаза, говорила чётко и по делу. Её аура, раньше хаотичная и трепещущая, теперь была ровной и сфокусированной.

Снятие душевного якоря дало неожиданный побочный эффект?

Якорь был не просто проклятьем. Он был психологической клеткой, подавлявшей её волю. Освободившись от постоянного, пусть и неосознанного влияния Волка, она словно обрела себя.

Робкая девочка исчезла. На её месте появилась дочь графа Ливенталя. Это делало её куда более интересным и ценным союзником.

— Попросите Георгия Александровича позвонить мне, как только он объявится, — попросил я.

— Конечно, — кивнула она без малейших колебаний.

Она вернётся к отцу, а я — к своим делам. Время ожидания можно было потратить с пользой. Например, изучить результаты МРТ моего пациента с припадками. Возможно, там найдётся что-то интересное.

В ординаторской меня ждал Костик с распечатками снимков. Он метался, размахивая томограммами, как флагом капитуляции.

— Святослав, посмотрите на это! — он разложил чёрные глянцевые листы на светящемся экране негатоскопа.

Я наклонился над снимками. Идеальные срезы головного мозга, серое и белое вещество в безупречном контрасте. Идеальные, если не считать аномалии, на которую указывал дрожащий палец Костика.

В тот же миг я почувствовал это. Тяжёлый, сверлящий взгляд.

Даже не оборачиваясь, я знал, что Рудаков наблюдает за нами, стоя в дверях. Его пронзительный взгляд буквально буравил мне затылок.