Проклятый Лекарь. Том 4 - Виктор Молотов

Проклятый Лекарь. Том 4

Глава 1

Первое, что я почувствовал — запах карболовой кислоты. Резкий, медицинский, въедливый. Запах, который для меня был синонимом пробуждения.

Второе — жёсткость стандартной больничной койки под спиной.

Третье — тупую, разлитую по всему телу боль, словно меня методично пропустили через мясорубку.

Я открыл глаза.

Знакомый узор трещин на потолке палаты смотрел на меня. За время работы в «Белом Покрове» я изучил их досконально.

Вот эта, похожая на профиль Сократа, скорбно взирающего на своих учеников. А вон та, у самой лампы — вылитый Платон.

Палата номер двенадцать. Моя неофициальная комната отдыха после особенно тяжёлых смен. Моя любимая.

Так, надо разобраться с произошедшим.

Я живой. Это уже радует.

Обратил свой внутренний взор на Сосуд. Тёплая, успокаивающая волна золотистого света плескалась в магическом резервуаре.

Тридцать процентов.

Значит, сработало. Аглая пришла в себя и успела поблагодарить. Успела вовремя.

Иначе проклятье, найдя Сосуд пустым, уже начало бы свой пир, пожирая меня изнутри. Ноль целых две десятых процента — это не просто критическая отметка. Это практически подписанный смертный приговор.

Что-то лёгкое, но настойчивое запрыгнуло мне на грудь. Я дёрнулся, но это был всего лишь Нюхль. Костяная ящерица материализовалась прямо на больничном одеяле и, не теряя ни секунды, начала активную пантомиму.

Сначала он картинно раскинул все свои когтистые лапки, изображая безжизненное тело. Затем лапки безвольно повисли, а голова трагически свесилась набок — пациент скончался.

Следом он принялся энергично тереть глазницы костяшками, изображая вселенскую скорбь. И наконец — перешёл к финальному акту, изобразив энергичное копание могилы.

— Не дождётесь, — хрипло сказал я. Горло пересохло, голос звучал как скрип несмазанной двери. — Рано хоронить Святослава Пирогова.

Нюхль радостно цокнул, подпрыгнул и показал большой палец вверх — жест, который он явно подсмотрел у людей и теперь использовал к месту и не к месту.

— Как долго я был без сознания? — спросил я.

Невидимка поднял одну костяную лапку.

— День?

Он энергично закивал.

Я нахмурился. Целые сутки. Это было… неправильно. Слишком долго.

Полное истощение должно было привести к коллапсу на несколько часов, не больше. Я уже проходил через это с Воронцовой. Сутки без сознания после стандартного пополнения резерва — это аномалия.

Значит, что-то изменилось. В механике самого проклятья. Или в моём теле.

Ещё одна загадка. Ещё одна переменная в уравнении моего выживания.

Дверь палаты тихо скрипнула и открылась. Вошла Аглая.

В её руке был стандартный картонный стаканчик, из которого поднимался тонкий, нерешительный столбик пара.

Запах ударил в нос раньше, чем я успел сфокусировать на ней взгляд — крепкий, горький, с отчётливыми нотками жжёной резины и тихого больничного отчаяния. Кофе из автомата.

— Ты проснулся! — воскликнула она, и на её бледном, уставшем лице расцвела искренняя, тёплая улыбка.

Я поморщился — скорее от запаха, чем от боли.

— А нет ли чая? — спросил я, мой голос всё ещё звучал хрипло. — Или хотя бы воды? Этот… напиток пахнет как машинное масло с примесью дёгтя. Подозреваю, это канцерогенный отвар, который медсёстры используют для травли тараканов.

— Ой! — она мгновенно смутилась, и румянец залил её щёки. — Прости, я думала, все врачи любят кофе. Сейчас я принесу чай!

Она торопливо поставила стаканчик на тумбочку, но вместо того, чтобы уйти, вдруг шагнула к кровати и схватила мою руку обеими ладонями. Её пальцы были тёплыми, живыми.

— Святослав, я так переживала! Ты был без сознания целые сутки! Доктора говорили, что не знают, очнёшься ли ты вообще! Твой пульс едва прощупывался, дыхание было таким слабым, что зеркало, которое подносили к губам, почти не запотевало! И никто не знал, что с тобой!

Классические симптомы терминального магического истощения.

Организм, пытаясь выжить, входит в режим глубокой консервации, замедляя все метаболические процессы до абсолютного минимума. Интересно было бы изучить этот феномен в лабораторных условиях, но в качестве подопытного кролика выступать не слишком приятно.

— Со мной всё в порядке, — успокоил я её, чувствуя, как тепло её рук медленно пробивается сквозь остаточный холод в моём теле. — Ты же меня поблагодарила?

— Как ты и сказал! — тут же заверила она меня. — Сразу как пришла, начала благодарить со всей искренностью.

— Ну вот, — усмехнулся я. — Ты меня спасла. Как твоя дыра? Якорь снят? Покажи плечо.

Она, ни секунды не колеблясь, без малейшего стеснения спустила ворот платья с плеча. Её доверие ко мне как к врачу было абсолютным, перекрывающим любые аристократические условности.

Кожа была чистой, гладкой, без единого следа синей аномалии. Даже шрама не осталось.

— Всё отлично! Смотри! — она слегка повернулась, демонстрируя плечо. — Исчезла. Примерно через час после того, как ты… потерял сознание. Георгий Александрович сказал, что это настоящее чудо!

— Рад, что всё обошлось, — сказал я. — Теперь ты полностью свободна от влияния Волка.

— Благодаря тебе, — она сжала мою руку крепче, её глаза блестели от непролитых слёз облегчения. — Я никогда не забуду, что ты для меня сделал. Я твоя должница. Навеки.

— Ну ладно, пора вставать, — я откинул одеяло и сел на кровати, игнорируя протестующий стон мышц.

— Какой вставать⁈ — Аглая всплеснула руками. Её глаза расширились от ужаса. — Ты же сутки пролежал без сознания! Доктор Семёнов, который тебя осматривал, сказал — минимум три дня строгого постельного режима!

— Доктор Семёнов — прекрасный доктор, но, как и все они, патологический перестраховщик, — я спустил ноги с кровати. — Постельный режим для больных. А я здоров.

Тридцать процентов в Сосуде — это не просто жизнь, это вполне рабочее состояние. У меня масса дел.

— Но ты же едва не умер!

— «Едва» — ключевое слово, — я встал. Мир на мгновение качнулся, но я удержался на ногах, вцепившись в спинку кровати. — Видишь? Стою. Значит, могу и ходить.

Мышцы затекли, суставы протестующе хрустнули, но тело подчинялось. Я сделал несколько шагов по палате, разминаясь. Каждый шаг был маленькой победой воли над физической слабостью.

— Ты невозможный! — Аглая покачала головой, но в её голосе уже не было паники. Только восхищение.

Я вышел в коридор. У дверей, на двух стульях, сидели двое людей Ярка. Бритые затылки, чёрные костюмы, внимательные,