Шарлатан IV (СИ) - Номен Квинтус
Опять же, сам тот факт, что деревню Криушу всего за пару месяцев просто «перенесли» на новое место (всего-то за семьсот пятьдесят метров от старого, за речку Реут), причем и перенесли буквально целиком, то есть «вместе с огородами», уважения к затее тетки Натальи добавило очень много. А землю с огородов на новое место перетащили в общем-то не ради «повышения урожаев в личных хозяйствах»: сколь ни странно, но как раз эта плодородная почва на дне водохранилища была бы просто вредной — но для колхозников и это стало показателем того, что «власти о людях заботятся и они лучше знают, что делать надо».
Еще процессу сильно помогло то, что в Вареже уже работал (хотя и «странно») судостроительный завод и к нему уже и дорогу железную от Павлово проложили — а теперь по этой дороге каждый день на стройку несколько эшелонов привозили очень нужные стройматериалы. Тоже в чем-то «странные»: в день на стройку привозили несколько эшелонов с золой от угольных электростанций, свежей извести, и перемолотого шлака из Выксы и Кулебак (последний в основном все же по реке на баржах везли). А так как в будущей ГАЭС уже успели протянуть (за весну) и высоковольтку от сельских электростанций трех окрестных районов, то все это в огромных электрических бетономешалках просто перемешивалось с землей и насыпалось туда, где это требовалось. А затем аккуратно укатывалось асфальтовыми катками…
Самым интересным (лично для меня) стало то, что землю (тяжелый суглинок) возили всего за пару километров, где на этой самой речке Реут (ее даже при слабом ветре переплюнуть было нетрудно) выкапывалось еще одно довольно большое водохранилище. Впрок выкапывалось: меньше чем в полутора сотнях метров от реки располагался очень интересный холмик, поднимающийся над рекой метров так на семьдесят пять, и народ уже «задумался» и о том, чтобы и там еще одну ГАЭС позже построить…
Но это было всего лишь планами на светлое будущее, причем не очень даже скорое, а в суровом настоящем на стройку был мобилизован почти весь районный автопарк, чуть ли не половина тракторов — и очень много колхозников. А в конце июня и несколько стройотрядов студенческих подтянулись — правда, я не совсем понимал, где Зинаида Михайловна собирается деньги найти, чтобы всем тут работающим зарплату хотя бы платить. Но она где-то средства все же находила…
А вот стройка Новинковской ГАЭС шла в точном соответствии с планами. В том числе и потому, что строить ее быстрее намеченного просто смысла не было: раньше, чем намечено, на нее было просто негде взять ни генераторов с турбинами, ни всего прочего необходимого оборудования. Собственно, потому там никто никуда и не спешил — а вот на строительстве нужных заводов, которым предстояло выпускать требуемое гидрооборудование, спешка являлась, можно сказать, «определяющим фактором». По планам так уже осенью должны были начать ставить закупленные (приличной частью за рубежом) станки — и вот здесь я очень хорошо себе представлял, откуда на них деньги берутся. Тот же «гитарный завод» еще с марта перешел на круглосуточную работу, причем чтобы заводу лучше работалось, в Бутурлино — это было большое село в двадцати километрах от Перевоза — заработала фабрика по выпуска колков для гитар (ну да, тех самых, которые «machine head») и небольшой «производственный участок», на которым делались головки грифов для «обычных» (то есть шестиструнных) гитар. Последний был организован на базе местной «табуреточной артели»: она была еще сразу после войны несколькими инвалидами организована. И меня эта артель привлекла даже не тем, что у них какие-то станки уже имелись (там вообще все станки пришлось новые поставить) и даже не наличием опытных рабочих (пятеро инвалидов в плане персонала котировались у меня крайне невысоко). Но вот их продукция «на местных рынках» наоборот котировалась очень высоко — главным образом потому, что мужики тамошние запасли очень много великолепного дерева, из которого табуретки делались вообще «неубиваемые». Лучшие, что можно было приобрести за такую (довольно невысокую) цену — а когда я им рассказал, что из их дерева нетрудно (при наличии желания) делать «товарной продукции» на сумму раз так в десять больше, причем с меньшими личными трудовыми затратами, мы мгновенно пришли ко взаимно приятному решению — и теперь гитарный завод в сутки выпускал по шесть с лишним сотен только «дорогих» гитар. Правда, с «дешевыми» пока все было заметно печальнее, но я надеялся, что к осени в ближайших селах еще четыре отдельных «филиала» заработают, которые как раз дешевые гитары и станут выпускать…
Однако «гитарные» покрывали лишь небольшую часть необходимых расходов, а основной навар у июню пошел все же от «кухонной утвари». Деньги-то много людей умели считать куда лучше меня, и Зинаида Михайловна, еще весной обсудив некоторые вопросы с Наташей Резниковой, решила, что Наташа была все же «более права» в споре со мной — и закупила (правда, все же «не на все деньги») много ударопрочного полистирола. Правда, я в результате лишился винилита для изготовления наушников, но получил взамен этот самый полистирол (что, честно говоря, слегка так качество наушников ухудшило, но и цена на них снизилась, хотя и тоже «слегка»), и увеличилось производство грампластинок, а в Ворсме рядом с заводов мединструментов поднялся отдельный цех, где начали выпускать все эти овощерезки — которые наибольшим спросом пользовались все же не в далекой Америке, а в близкой Германии, где основная часть импортного оборудования и закупалась.
По счастью, наш министр решила, что «я тоже прав» и буквально за забором Кстовского нефтеперерабатывающего завода она распорядилось выстроить уже завод по производству полистирола. Но не такой, какой я было собрался выстроить, и уж совсем не такой, какой предлагал выстроить этот самый товарищ Костандов. Для проектирования установки по выпуску этого полистирола она пригласила специалистов именно из министерства нефтяной промышленности (подключив в работу и горьковских химиков, и ребят из Дзержинска), да и место для этого завода ей наши нефтяники предложили. С местом все было просто: этот самый полистирол производился (если промежуточные этапы отбросить) из бензина марки «Галоша» (он же — нафта), которого Кстовский завод производил гораздо больше, чем его требовалось. А если его отправлять на соседний завод (причем его даже не требовалось куда-то возить, там трубу проще через забор перекинуть было), то выгода получается взаимная.
Мне вот интересно даже стало: в моей «прежней реальности» что, невозможно было такую установку самостоятельно спроектировать и изготовить? Потому что в этой самой «прежней истории» развитие советского химпрома шло уж больно заковыристым способом. Проще говоря, через жопу шло, и главную роль в жопности советского химического производства сыграл как раз товарищ Костандов, который пятнадцать лет этот самый химпром возглавлял…
Возглавлял и вел вперед, причем очень интересным и непростым путем вел. Почти все предприятия Химпром под его руководством строил более чем оригинальным способом: за счет западных кредитов, которые потом гасились готовой продукцией. Причем буржуи на эти кредиты получали продукцию заводов уже по себестоимости, а отдавать нужно было в том числе и проценты. Например, знаменитый «Тольяттиазот» строился на деньги «Оксидентл Петролеум» (то есть компании всем известного приятеля Ленина Арманда Хаммера), и себестоимость производимого там аммиака рассчитывалась на основании цены электричества с Куйбышевской ГЭС по шесть десятых копейки за киловатт — а ведь завод отжирал почти половину производимой станцией энергии, которая прочим потребителям шла уже по четыре копейки. Еще за счет американца был выстроен аммиакопровод в Одессу (который обошелся даже дороже, чем сам завод) — и все это было выстроено для того, чтобы хитрожо… умный буржуй получал аммиак почти втрое дешевое его среднемировой цены в течение более чем пяти лет. Ну а так как почти все критическое оборудование тоже оказалось американским (поставленным в СССР по очень даже «рыночным» ценам), то и после завершения расчетов по кредиту почти десять процентов продукции завода уходило к «Оксидентл Петролеум» в качестве оплаты за запчасти и обслуживание…
