Совок порочного периода - Алексей Небоходов

– А если нет – то что? – сержант прищурился. – Может, вы сообщник, который пытается отвлечь внимание милиции?

Стандартная логика милиционеров – легче заподозрить того, кто пришёл с предупреждением, чем действовать по его словам.

– Я не сообщник! – мои руки невольно сжались в кулаки. – Я хочу предотвратить преступление!

– Или, наоборот, организовать его, – сержант выпустил дым мне в лицо. – Знаем таких, приходят, кричат про ограбления, а сами воры.

Это было бесполезно. Я видел в его глазах непробиваемую стену равнодушия и подозрительности. Для него я был не гражданином, желающим помочь, а потенциальным преступником или психом, что почти одно и то же.

– Знаете что, – сержант вернул паспорт, – идите домой и выспитесь. А если что случится, мы сами разберёмся – без паникёров.

Он снова взял газету, и разговор был окончен. Я стоял, ощущая, как ярость поднимается во мне волной, но понимал, что любые мои действия лишь усугубят ситуацию.

Развернувшись, я вышел из отделения. За спиной сержант что-то буркнул – наверное, о студентах, которым делать нечего, – и дверь захлопнулась, окончательно отрезая надежду на помощь милиции.

Тридцать две минуты. Я стоял на крыльце, судорожно соображая, что делать дальше. Милиция отказалась, а если предупредить магазин напрямую – меня тоже примут за сумасшедшего или за наводчика.

Я почти побежал обратно, и мысли лихорадочно метались в голове, пытаясь найти хоть какой-то выход. Выход всегда должен быть…

– Лёня! Эй, Лёня!

Я резко обернулся и увидел возле пивного ларька компанию из четверых парней с бутылками в руках. Мне махал Андрей, рядом с ним стояли его приятели: Толян с химфака, долговязый Серёга и молчаливый Костя.

В другое время я прошёл бы мимо, но сейчас это были мой шанс, возможно, единственный.

Я быстро подошёл, и Андрей протянул мне бутылку:

– Присоединяйся, брат, пятницу отмечаем!

– Слушай, – я осторожно отодвинул бутылку, – мне нужна ваша помощь. Срочно. Всех вас.

Улыбка медленно сползла с его лица. Он слишком хорошо меня знал, чтобы понять: дело серьёзное.

– Что случилось?

Я огляделся – вокруг никого, кто мог бы нас услышать, – и понизил голос:

– Через двадцать пять минут на Таганской ограбят магазин. Я знаю точно.

Парни переглянулись, и в их взглядах смешались недоверие, любопытство и хмельной азарт.

– Откуда знаешь? – спросил Толян.

– Неважно, важно другое: там будет Алёна, её заставляют участвовать. Если откажется, убьют человека – меня.

Произнеся это, я понял, насколько дико звучат мои слова, но отступать было поздно.

Андрей нахмурился:

– Та самая Алёна, которая у тебя живёт?

Я кивнул. Андрей присвистнул и медленно покачал головой.

– Поможем? – спросил он. Троица кивнула и, аккуратно припрятав бутылки, помчались за мной.

Мы едва успели вовремя. Не останавливаясь, я бросился вперёд, целясь в ближайшего противника, и кулак резко хлестнул его по челюсти. Он не ожидал и пошатнулся. В это же мгновение Андрей сбил с ног второго, завязалась драка.

Толян с Серёгой набросились на Витька: тот отмахивался ломом и матерился. Костя метнул ящик, попав в плечо грабителю, и лом со звоном покатился по полу.

Мой противник быстро пришёл в себя и ответил ударом, но кулак пролетел мимо моего уха. Я пригнулся и коротко ударил в корпус, попав в рёбра. Он охнул, согнулся, и я добавил коленом в живот, отправив его на пол.

Но победа была преждевременной. Витёк вырвался из схватки, выхватил из кармана нож – длинный, узкий, похожий на финку, и прорычал:

– Суки!

В следующую секунду что-то горячее полоснуло меня по боку. Я не сразу понял, что произошло – вокруг метались люди, звучали крики, мелькали кулаки, запах крови и металла кружил голову. Только когда тело странно обмякло, пришло осознание – ранение оказалось глубоким, кровь мгновенно пропитала футболку, став липкой и мерзкой.

Я упал на колени. В проходе передо мной, чуть в тени, стоял Алёнин отчим. Его лицо было таким, какое невозможно запомнить в толпе: серая кожа, тонкие губы, глаза цвета мутной лужи. Он смотрел без злорадства, с равнодушием мясника на скотобойне, а нож держал так, словно это привычный рабочий инструмент.

Я попытался встать, но ноги не слушались, и пальцы лишь бессильно скользнули по полу, оставляя кровавый след. Всё стало зыбким и нереальным: грабители метались между стеллажами, как тараканы под внезапным светом, друзья кричали отчаянными голосами, деньги разлетались по воздуху.

«Вот так всё и заканчивается», – отстранённо подумал я.

Возле уха раздался звон разбитого стекла. Я поднял взгляд: потолок раскачивался, словно палуба корабля в шторм. Андрей боролся с бритым амбалом, Серёга тащил кого-то за воротник, Толян зачем-то пытался зажать мою рану ладонью, будто его слабые пальцы могли остановить кровь.

Кровь билась в висках всё медленнее. На секунду зрение померкло, словно кто-то уменьшил яркость на экране. Я видел, как Витёк, брызгая слюной, выкрикивает что-то нечленораздельное и с перекошенным лицом бросается к двери. Но он далеко не ушёл – стекло входной двери внезапно дрогнуло, пропуская внутрь людей в серых шинелях. Первым я узнал того самого сержанта из отделения.

Он не стал оценивать ситуацию, сразу набросившись на ближайшего грабителя. Всё смешалось за секунду – бритые головы, милицейские фуражки, кровь на полу, звон наручников, выкрики «всем лежать!», женский визг за стеллажами.

Я смотрел, как сержант ловко валил Витька на пол: тот сопротивлялся, но дубинка ударила его под колено, и он рухнул. Бутылки разбивались под ногами милиционеров, кто-то из бандитов завыл от боли, кто-то сразу сдался. Мои друзья укрылись за прилавком, только Костя стоял рядом, держал меня за плечо, стараясь не дать завалиться набок.

Отчим Алёны прижался к стене и на миг замер, словно волк, почуявший капкан. Оглянувшись на распахнутую дверь, он быстро направился к выходу, почти бесшумно ступая по мокрому полу – торопливо, но без паники, как человек, покидающий чужой праздник.

Но едва он пересёк порог, навстречу вынырнул милиционер с каменным, зверским лицом и резко ударил отчима сапогом прямо в грудь. Тот согнулся, всхлипнул и тяжело рухнул вперёд, навсегда утратив желание сбежать.

Милиционер ловко заломил ему руки, повалив лицом на треснувшую плитку. К нему тут же подскочили двое молодых, и втроём они быстро скрутили отчима. Под ним растеклось пятно крови и чего-то ещё – может, слюны или страха.

Кто-то крикнул «чисто!», кто-то ударил дубинкой по мешку, проверяя, нет ли ещё угрозы.

Я наблюдал за всем словно со стороны, будто смотрел плохое кино на старом телевизоре. Звуки удалялись, изображение расплывалось. Сержант что-то спрашивал у