Совок порочного периода - Алексей Небоходов

Алёна молчала, и только тяжёлое, сбивчивое дыхание выдавало её присутствие на линии – дыхание загнанной лошади. Я представлял её лицо: бледное, с закушенной губой и глазами, полными отчаянной решимости.

Крик отчима оборвался так же внезапно, как и начался. В трубке послышался шорох – он закуривал. Было слышно, как он затягивается и медленно выпускает дым. Повисла пауза, полная невысказанной угрозы.

– Значит, не хочешь помогать семье? – его голос стал тише, оттого ещё страшнее, в нём проступали нотки ложной заботы, от которых тошнило. – После всего, что я для тебя сделал? Крышу над головой дал, когда мамаша твоя сдохла. Кормил, поил. А ты что? Сбежала к первому встречному.

– Вы меня били, – прошептала Алёна, и в голосе прорвалась боль старых воспоминаний. – Заставляли воровать, угрожали.

– Воспитывал! – рявкнул отчим. – А ты, неблагодарная сука, сбежала к этому своему… Леониду, да? Думаешь, я не знаю, не слежу?

Услышав своё имя, я вздрогнул, и пальцы сжали трубку так, что пластик едва не треснул. Всё это время мы жили с иллюзией безопасности, но он всё знал и внимательно следил за нами.

– Не смейте его трогать, – в голосе Алёны появилась знакомая мне сталь, та, что я видел в её глазах утром после той ночи. – Он здесь ни при чём.

Отчим расхохотался неприятным, скрипучим смехом, похожим на скрежет двери в заброшенном доме.

– Ни при чём? Да он при всём, дура! Думаешь, я не понимаю, что он с тобой делает? Небось уже обрюхатил? Использует тебя, как последнюю шлюху, а ты и рада стараться!

– Заткнись! – закричала Алёна так, что у меня заложило уши. – Вы ничего не знаете! Ничего!

Но он продолжал, смакуя каждое слово:

– Знаю я таких спасителей. Сначала конфеткой заманит, а потом… Небось уже и бьёт тебя, да? Или похуже творит, а ты терпишь, потому что деваться-то некуда.

Его ирония жгла, словно кислота. Он не знал, насколько близко подошёл к правде, а может и знал? Совпадение казалось слишком жестоким.

Алёна тяжело дышала, и я чувствовал, как она собирает последние силы для отказа.

– Я всё равно не буду участвовать в ограблении, – твёрдо произнесла она. – Делайте что хотите, но без меня.

Пауза на этот раз затянулась мучительно долго, словно липкая смола. Когда отчим вновь заговорил, его голос стал холодным и резким, будто лезвие ножа:

– А если я скажу, что твой Леонид уже в прицеле? Мне только пальцем щёлкнуть – и его не станет.

Мир замер, и даже моё сердце будто пропустило удар. В трубке наступила тишина, прерываемая лишь дыханием двух человек, связанных проводами и угрозой.

– Брешешь, – голос Алёны дрогнул, выдавая страх.

– Думаешь? – отчим хмыкнул. – Хочешь проверить? Могу прямо сейчас дать команду. У меня есть люди, сделают всё чисто. Несчастный случай: упал с лестницы, под машину попал. В Москве всякое бывает.

Я медленно сполз по стене на пол, и ярость, которую долго сдерживал, теперь кипела во мне, требуя выхода. Руки дрожали от желания действовать, найти его, уничтожить, стереть с лица земли. Но я был бессилен и мог только слушать, как он загоняет её в угол.

– Пожалуйста, – прошептала Алёна, и в одном этом слове была вся боль мира. – Не трогайте его. Я… я сделаю, что вы хотите. Только не трогайте Леонида.

– Вот и умница, – голос отчима стал притворно тёплым и отеческим. – Я знал, что ты одумаешься. В конце концов, семья есть семья.

От его слов тошнило, но Алёна промолчала, проглотив оскорбление ради меня. Чтобы защитить меня, она снова была готова стать преступницей.

Что-то болезненно оборвалось внутри. Вина, ярость и страх смешались в тяжёлый ком, перехвативший дыхание. Я прикусил костяшки пальцев, чтобы не закричать, а вкус собственной крови отрезвил меня и заставил думать.

Нужен был план, и срочно. Но какой? Как защитить её от прошлого, которое не отпускало, как спасти от человека, использующего меня против неё?

Разговор продолжался, но я уже не вслушивался, понимая главное: она согласилась и готовилась шагнуть в ад, чтобы защитить меня, и я не мог этого допустить.

Голос отчима снова изменился, стал тише и холоднее – змея, готовая к броску:

– Теперь слушай внимательно. У тебя ровно час, чтобы добраться до магазина на углу Таганской и Марксистской. Знаешь который?

– Да, – едва слышно выдохнула Алёна.

– Умница. Придёшь к чёрному входу, там тебя встретит Витёк – помнишь его, рыжего, с татуировкой на шее?

Я вспомнил этот магазин – ничем не примечательный, с улыбчивым армянином-директором, мимо которого я проходил сотни раз.

– Твоя задача простая, – продолжал отчим механически. – Стоишь на шухере, следишь за ментами. Увидишь – свистишь. Витёк научит. Даже дура справится.

Он говорил без эмоций, отдавая приказы так же, как читают список покупок. Именно эта холодная обыденность пугала больше всего: для него это была просто рутина.

– А потом? – спросила Алёна тусклым голосом, словно в трансе.

– Потом заходите внутрь. Пять минут дела. Армяшка держит выручку в сейфе под прилавком, Витёк знает, как его открыть. Ты просто делаешь, что говорят. И всё.

– И всё, – повторила Алёна, словно эхо.

– Никто не пострадает, если будешь послушной девочкой. Армяшка ещё денег заработает, они умеют. Все довольны.

Уголовная логика – чужие деньги и чужая боль ничего не значат. Я знал таких людей в прошлой жизни: спокойно резали и убивали, а потом шли домой, целовали детей на ночь.

– Я… я не умею свистеть, – сказала Алёна с жалкой надеждой, будто это могло отменить неизбежное.

Отчим рассмеялся тихо и гадко, словно Алёна сказала что-то невероятно смешное.

– Не умеешь свистеть? Вот беда! Ничего, научишься. Не выйдет – крикнешь, главное, чтобы услышали.

Повисла пауза, и я различил, как Алёна старается сдержать всхлип, однако отчим тоже услышал.

– Только не вздумай там реветь, – голос стал жёстче. – Начнёшь сопли распускать – привлечёшь внимание, а нам лишние глаза ни к чему. Поняла?

– Поняла, – ответила Алёна механически.

– И главное запомни, – его голос снова опустился до шёпота, – попробуешь что-нибудь выкинуть, сбежать или ментам настучать – твой Леонид труп. Я не шучу, на него человек есть, профессионал. Сделает всё чисто, без следов, и полиция спишет на несчастный случай или самоубийство. Концов не найдут.

Сердце моё колотилось так громко, что казалось, они услышат по ту сторону. Ярость душила, требовала действий, но я стоял неподвижно, впитывая каждое слово и интонацию. Сейчас информация была моим единственным оружием.

– Я всё поняла, – прошептала Алёна. – Не трогайте его, я сделаю всё, как вы сказали.

– Вот