Проклятый Лекарь. Том 4 - Виктор Молотов
— Скорее они по мне, Всеволод Кириллович. Требуют внимания, — ответил я, подходя ближе.
— Меню на сегодня скромное, но с изюминкой, — он сделал глоток горячего чая из гранёного стакана. — Есть три блюда. Первое — классика жанра, инфаркт миокарда. Простой, понятный, без сюрпризов. Второе — остросюжетный боевик, ножевое в печень, Хитровка. Много экспрессии, но мало загадки. И третье, — он хитро прищурился, — детектив. Молодой мужчина, найден в своей постели без видимых причин смерти. Полиция подозревает отравление редким ядом.
Инфаркт — это скучно, почти нет остаточной энергии. Драка — много грубой, хаотичной силы, но мало информации. А вот загадочная смерть… Это интересно. Это сложная, тонкая работа. Вызов. И, как правило, такие случаи оставляют самый богатый энергетический и информационный след.
— Пожалуй, я возьмусь за детектива, Всеволод Кириллович. Люблю сложные случаи. Они требуют более тонкого подхода.
— Я так и думал, — он кивнул с понимающей ухмылкой. — Он в третьей камере. Не буду вам мешать… творить.
Время для настоящей работы. Не для спасения жизней, а для общения с теми, кто их уже лишился. Время для искусства.
Я надел стерильные перчатки. Не из-за брезгливости, а из уважения к процессу. Взял в руки секционный нож. Холодная сталь идеально легла в ладонь.
Мой инструмент. Моя кисть.
Передо мной лежал мужчина лет тридцати. Тело без видимых повреждений. Для обычного патологоанатома — загадка. Для меня — открытая книга. Я активировал зрение.
Тёмные, почти невидимые нити некротической энергии оплетали сердце мужчины, как терновый венец. Они всё ещё слабо пульсировали, как затухающее эхо последнего, предсмертного крика.
Я сделал классический Y-образный разрез от плеч к солнечному сплетению и вниз к лобку. Скальпель шёл легко, послушно. Кожа, подкожная клетчатка, мышцы… Всё было идеально здоровым. Слишком здоровым.
— Магическая остановка сердца, — констатировал я, продолжая работу. — Это не яд. Кто-то применил проклятье «Ледяное сердце». Редкая и жестокая работа. Вызывает мгновенную фибрилляцию желудочков, имитируя инфаркт.
— Опять эти маги со своими разборками, — цинично вздохнул доктор Мертвый, наблюдая за моей работой. — Третий такой случай за месяц. Совсем страх потеряли. Раньше хоть ядами пользовались, по старинке.
Он не просто вздыхает. Он даёт мне ценную информацию. Третий случай.
Значит, в городе работает серийный убийца. Или идёт тихая война, о которой не пишут в газетах.
Пока мои руки работали со скальпелем, моё сознание делало другую, более тонкую работу. Я открыл свои внутренние каналы.
Остаточная некротическая энергия, осиротевшая после смерти носителя, почувствовала меня. Она потекла ко мне — не как река, а скорее как утренний туман, впитывающийся в сухую землю.
Это было не кормление источника. Это была… его реставрация. Возвращение блудной энергии в её первоисточник. Мой некротический резерв начал медленно наполняться.
Энергия была чистой, но слабой. Свежий труп — как недозревший плод. Но этого было достаточно, чтобы поднять уровень с критического до оперативного. Система стабилизируется.
Я извлёк сердце. На вид — абсолютно здоровое. Но под моим зрением оно было покрыто сложной паутиной тёмных рун. Я изучал узор.
Структура проклятья… плетение некротических нитей… оно было знакомым. Не идентичным, но «почерк» был тот же. Та же грубая, силовая манера, которую я видел в проклятье трансформации Ваксина. Та же школа. Тот же… исполнитель?
Или, по крайней мере, его ученик. Они не просто убивают. Они проводят полевые испытания. Это не просто разборки. Это часть того же плана, что и охота на Ливенталей. Нити начинают сплетаться в единый узор.
Я закончил осмотр, сделал необходимые заборы тканей для гистологии — формальности нужно было соблюсти. Затем повернулся к Мертвому, который уже сидел с ручкой наготове.
— Заключение, — мой тон был сухим и официальным. — Причина смерти: острая сердечная недостаточность вследствие фибрилляции желудочков. Этиология — неясна, предположительно — токсическое воздействие неизвестного вещества кардиотропного действия. Рекомендую передать тело и образцы тканей в Тайную канцелярию для дальнейшего магико-токсикологического исследования.
— Запишу. «Магико-токсикологического»… красиво звучит, — ухмыльнулся Мертвый. — Спасибо, Святослав Игоревич. Без вас я бы написал «смерть от неизвестных причин» и отправил бы его в общую могилу.
— Всегда пожалуйста, коллега. Мы же работаем на благо науки. И порядка.
Сергей ждал меня у служебного входа в морг, невозмутимый как и всегда.
— Домой, доктор? — поинтересовался он.
— Да, Сергей. И спасибо, что не морщитесь от запаха формалина.
— Я в окопах под Мукденом служил, доктор. После того ада никакие запахи не страшны.
Я кивнул. Полезное качество. Человек, который не паникует от необычных запахов и, вероятно, от необычных зрелищ. Ярк хорошо подбирает кадры.
Когда я открыл дверь квартиры, меня встретил не привычный покой, а размеренный, слегка театральный баритон, декламирующий стихи. Интересно.
Картина, открывшаяся в гостиной, была абсурдной.
Костомар неподвижно стоял посреди комнаты. В своих огромных костяных руках он держал раскрытый том с той бережной аккуратностью, с какой первосвященник держит священный текст.
Призрак Ростислав парил рядом.
Он не просто читал. Он жил этим текстом. Жестикулировал полупрозрачной рукой, его эфирное тело слегка колыхалось в такт пушкинскому ямбу.
— … Но я не создан для блаженства; Ему чужда душа моя… — декламировал призрак с неподдельной трагедией в голосе.
— Я ем грунт! — веско произнёс Костомар, словно авторитетный критик, выносящий вердикт произведению.
— Смелый педагогический эксперимент. Культурное просвещение призрака с помощью русской классической литературы. Оригинально, — усмехнулся я.
Капитан вздрогнул и обернулся. Если бы у него была кровь, его щёки залил бы густой румянец.
— Святослав Игоревич! Мы просто… Костомар помогает мне читать. Переворачивает страницы.
Это было комичное зрелище. Пример того, как вместе всё ведёт себя иначе, чем по отдельности.
Мои активы самоорганизовывались.
Находили способы сотрудничества за рамками моих прямых приказов. Удивительно. И эффективно.
Ростислав, с его жаждой информации, мог стать моим исследователем, моим архивариусом.
А Костомар, с его безграничным терпением и физической формой, был идеальным ассистентом. Они сформировали симбиотическую единицу без какой-либо команды с моей стороны.
— Где книгу взяли? — поинтересовался я.
— В книжном шкафу нашел. «Евгений Онегин», — он с благоговением посмотрел на том. — Издание Суворина, тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года. Прекрасная сохранность! Предыдущая хозяйка квартиры ценила хорошую литературу.
— Значит, страсть к высокой литературе сильнее самой смерти. Интересный феномен. Нужно будет это изучить.
Едва я закончил с переодеванием, Костомар
