Проклятый Лекарь. Том 4 - Виктор Молотов

Граф и Ярк молча переваривали услышанное. Они все еще цеплялись за привычные понятия о медицине, не в силах осознать всю чудовищность ситуации. Для них душа была чем-то абстрактным, философским. Для меня — вполне конкретным, работающим механизмом.

Они не понимают. Душа пронизывает тело, как нервная система. Каждый орган, каждый центр в мозге имеет её энергетический отпечаток. И кошка, вырываясь, просто оторвала кусок души, который был привязан к её речевому центру. Грубо, но эффективно.

— Что⁈ — Ярк, до этого молчавший, подскочил. — Вы хотите сказать, что эта костяная тварь украла её речь⁈

— Не украла, Ярк. Забрала. Это более точный, хоть и не менее тревожный термин, — мой тон был спокойным, почти отеческим. — Она неразумное существо, она действовала инстинктивно, как ребёнок, который, убегая, случайно прихватил чужую игрушку. Она сама не понимает, что у неё в лапах.

Им нужен был план. И я им его дам.

— И что теперь делать? — голос графа был сломленным. — Она… она навсегда останется такой?

— Нужно воссоединить их. Не физически, а магически. Восстановить разорванный канал между душой Аглаи и её отколовшимся фрагментом. Вернуть партитуру дирижёру. Тогда речевая функция вернётся на место.

— Где кошка? — тут же спросил граф.

— Где она может быть? У меня дома, под наблюдением и в полной безопасности, — пожал плечами я. — Я привезу её завтра утром. Сегодня Аглае нужен покой, чтобы её энергетическая система стабилизировалась перед следующим тонким вмешательством. Любая спешка может только навредить.

Они поверили. Разумеется, поверили.

Когда мир рушится, человек готов поверить во что угодно, лишь бы ему предложили путь к спасению.

Я вернулся в палату. Аглая смотрела на меня с тревогой. Граф и Ярк зашли следом. Первичный эмоциональный шок прошёл. Время установить правила.

Сел на край её кровати, занимая позицию врача у постели больного. Теперь нужно было успокоить пациентку. Стресс — худший лекарь из всех мне известных.

Паника отменяется. Мы начинаем работать. Нужно установить базовый уровень когнитивных функций и наладить канал связи.

— Аглая, смотри на меня, — мой тон был клинически-спокойным и властным. — Мы сейчас установим систему общения. Я буду задавать вопросы. Один стук по кровати — «да». Два стука — «нет». Правила ясны?

Она без колебаний один раз отчётливо стукнула ладонью по одеялу.

Энергично, почти отчаянно. В её глазах была мольба.

Она в ловушке, но она готова бороться. Отлично. Воля к сотрудничеству присутствует. Прогноз благоприятный.

— Начнём. Ты помнишь, что с тобой произошло прошлой ночью? — спросил я.

Два отчётливых стука.

Амнезия на травматическое событие. Стандартный защитный механизм психики. Хорошо.

— Ты чувствуешь боль? Головокружение? Тошноту?

Два стука.

Превосходно. Значит, ядро проблемы не затрагивает центры физического восприятия.

— Ты хочешь пить? Есть?

Один стук на второй вопрос.

Физиологические потребности в норме. Организм функционирует адекватно.

— Сестра! — позвал я. — Принесите тёплый куриный бульон. Граф, — я повернулся к нему, — вы можете помочь. Кормите её. Медленно, по одной ложке. Ваше присутствие и забота сейчас — важная часть терапии.

Граф на грани бесполезной паники. Ему нужна задача, чтобы чувствовать себя нужным и вернуть подобие контроля.

Направление его отцовского инстинкта в простое, конструктивное русло было наиболее эффективным способом убрать его тревогу. Он с готовностью кивнул, счастливый, что может хоть чем-то помочь.

Ярк подошёл ко мне, когда я отошёл в сторону.

— Доктор, вы уверены, что эта… кошка… поможет? — уточнил он.

Ярк нуждается в цифрах. В вероятностях.

Он солдат, он мыслит категориями успеха миссии. Предоставление ему конкретной цифры укрепит его доверие к моей экспертности.

— На восемьдесят процентов. Магические связи подчиняются своим законам, Ярк. Они логичны. Сущность забрала функцию. Воссоединение сущностей вернёт функцию. Это не чудо. Это биомагическая инженерия. Остальные двадцать процентов — это переменные, связанные с индивидуальной психологической устойчивостью пациентки.

— Мрк! — Аглая издала тот же бессмысленный звук, но настойчиво потянула меня за рукав. Она показала на дверь, потом на себя, а затем сложила ладони у головы, как кошачьи уши, и изогнула пальцы, изображая когти.

— Кошка? — спросил я. — Ты хочешь увидеть свою кошку?

Энергичный, отчаянный кивок. Её глаза наполнились надеждой. Естественно, она знала о ней. Эта мысль роилась у нее в подсознании. Думаю, образ кошки был единственным, что она помнила. Её подтверждение даже не требовалось. Итак все было понятно.

— Завтра, — мои слова — не утешение. Это скорее врачебное назначение. Следующий шаг в нашем плане лечения. — Это часть плана. Сначала стабилизация. Потом объединение душ. Обещаю, завтра ты с ней встретишься.

Она получила надежду. И благодарность.

Оба — мощные катализаторы для исцеления. И, по удачному стечению обстоятельств, созданы для генерации высококачественной Живы. План лечения прекрасно работает. И для неё, и для меня.

После того, как я вышел от Ливенталей, нужно было заняться рутинной работой.

День был продуктивным. Но баланс сил был нарушен.

Последние ритуалы потребовали колоссальных затрат некротической энергии, а Сосуд, наоборот, был наполнен Живой.

Это дисбаланс, который нужно было корректировать.

Проклятье — это двигатель, работающий на двух видах топлива. Если один бак полон, а второй пуст, система начинает работать нестабильно. Пора было провести калибровку.

Я спускался по холодным каменным ступеням, и с каждым шагом напряжение верхнего мира — мира живых, отступало.

Воздух становился плотнее, прохладнее. Запах формалина — жалкая попытка науки остановить неизбежное. И под ним тонкий, сладковатый, мускусный аромат энтропии. Для них запах смерти. Для меня запах дома.

Внизу, в царстве тишины и холода, меня встретил его бессменный хранитель.

Доктор Всеволод Кириллович Мёртвый сидел за своим столом, заваленным бумагами и старыми медицинскими атласами.

На этот раз с копной волос, торчащих во все стороны, словно он только что пережил удар молнии. Опыт что ли проводил? Пытался воскресить кого-то? Интересно!

В его глазах не было ни страха, ни отвращения к своей работе. Только глубокая, всепонимающая усталость и циничное любопытство.

— О, Святослав Игоревич! — он поднял голову от какой-то старой книги, и его губы тронула ухмылка. — Давненько не заглядывали. Соскучились по нашим мертвым друзьям?

Доктор Мёртвый. Единственный человек в этой клинике, чей взгляд не был пустым. Он провёл со смертью больше времени, чем большинство живых, и научился видеть её тени.

Он не знал, кто я, но чувствовал. На уровне