Совок порочного периода - Алексей Небоходов
– Сначала он просто стоял через дорогу и смотрел. Мне казалось – мерещится. А потом подошёл, когда я выходила после лекций. Схватил так, что синяки остались. – Алёна закатала рукав, показывая тёмные следы на предплечье. – Сказал, что я наивно решила спрятаться, что никуда от него не денусь.
Я молча слушал, скрестив руки на груди. Одна моя часть хотела ей поверить и пожалеть, другая – уже проснувшаяся и беспощадная – видела лишь предательство.
– Он требует денег, – продолжила она, нервно теребя подол юбки. – Если не принесу каждую неделю, он заявится сюда. Знает адрес, выследил. Угрожал скандалом, обещал рассказать соседям гадости, а потом…
Она замолчала, сглотнула. Видно было, каких усилий ей стоит продолжать.
– Он пообещал убить меня. И на этот раз не шутил – показал нож. – Её голос сорвался на шёпот. – Я знаю, когда он врёт. В тот раз не врал.
– И ты решила, что воровство – это лучший выход? – я не удержался от сарказма. – Решила обокрасть людей, которые дали тебе кров?
– Я не знала, что делать! – почти закричала она, отчаяние прорвалось сквозь страх. – Хотела разобраться сама, не втягивать вас. Вы и так слишком много сделали. Я думала, если заплачу, он отстанет хотя бы на время.
– Сама разобраться, – холодно повторил я, – украв наши деньги?
– Я бы вернула! – слёзы непрерывно текли по её щекам. – Клянусь! Устроилась бы на работу, сделала бы что угодно. Это должен был быть один раз, просто чтобы он отстал…
– Один раз, – усмехнулся я, и она вздрогнула от моего тона. – Все воры так говорят. «Только раз, верну, исправлюсь». Потом раз превращается в два, три, десять…
– Я не такая! – Алёна шагнула ближе, умоляюще протягивая руки. – Леонид, ты же знаешь меня. Неделю мы жили вместе. Разве я похожа на воровку?
– Сейчас похожа, – резко сказал я, указывая на разбросанные деньги. – Очень похожа.
Она опустила взгляд на купюры, потом снова подняла на меня. В глазах мелькнуло что-то неясное – стыд или безнадёжность.
– Я искала другой выход, – прошептала она. – Три дня почти не спала. Думала: пойти в милицию? Не поверят, скажут – семейное дело, сами разбирайтесь. Уехать из Москвы? Некуда, никого и ничего нет, даже документы здесь. Поговорить с ним? Ты его не знаешь – он зверь, особенно пьяный.
Она говорила всё быстрее, слова лились отчаянным потоком, как попытка выплеснуть накопившуюся боль.
– Я не хотела подводить вас. Думала о Елене, какая она добрая, как приняла меня. О тебе думала, как ты заступился. Стыдно было, мерзко… Но страх сильнее. Страх, что он сделает вам плохо из-за меня. Что я стану причиной…
– Хватит, – оборвал я её. – Достаточно сказок.
Она замолчала, глядя на меня так, словно я ударил её. Моё недоверие ранило сильнее любого физического удара.
– Ты мне не веришь, – тихо констатировала она. – Думаешь, я всё это придумала.
– А почему я должен верить? – пожал я плечами с показным равнодушием. – Поймал с поличным – сразу начались сказки про злого отчима. Очень удобно.
– Это не сказка! – в её голосе вспыхнуло отчаяние. – Хочешь, покажу ещё синяки? Хочешь, отведу к нему, сам убедишься, кто он? Только потом не говори, что не предупреждала!
Я смотрел на неё – растрёпанную, заплаканную, дрожащую от страха и обиды. Глубоко внутри зашевелилась жалость. Может, она не врала. Может, стоило выслушать, помочь.
Но другая моя часть – тёмная, хищная – уже почуяла кровь. Алёна была в моей власти. Её судьба зависела от одного моего слова. Милиция, тюрьма, конец всего. Или…
– Знаешь что, – медленно сказал я, смакуя каждое слово, – мне надоело это слушать. Сейчас вызову милицию, пусть сами разбираются, где правда.
Эффект был мгновенным: она побледнела, ноги подкосились, и девушка упала на колени.
– Нет! – выкрикнула она, хватая меня за руку. – Умоляю, не надо! Я сделаю всё, что скажешь, только не милицию!
Я смотрел на неё сверху вниз – на коленях, вцепившуюся в мою руку, с лицом, искажённым ужасом. Внутри медленно поднималось знакомое чувство – то, что я так старательно подавлял, пытаясь забыть.
– Всё, что угодно? – спросил я, и голос прозвучал иначе, чем должен был.
Она подняла глаза, в которых мелькнуло понимание и ужас. Но отступать ей было уже некуда.
– Да, – едва слышно прошептала она. – Всё, что угодно. Только не отдавай меня им.
Я молчал, наслаждаясь моментом. Её пальцы дрожали, всё ещё сжимая мою руку. В комнате стояла тишина, лишь ветер шумел за окном да где-то далеко лаяла собака.
– Встань, – приказал я.
Она послушно поднялась, шатаясь, и ухватилась за стену. Глаза её неотрывно смотрели на меня, словно пытаясь понять, что я задумал. Я и сам ещё не знал точно. Я знал только, что власть – упоительная, абсолютная – уже текла по моим венам, как яд.
– Возможно, – медленно проговорил я, – мы сможем договориться. Но у меня будут условия.
– Какие? – голос её почти угас.
Я долго смотрел на неё, растягивая паузу. Видел, как паника медленно сменяется обречённостью. Она уже всё поняла, но всё ещё надеялась, что ошибается.
Напрасно.
– Раздевайся.
Слово прозвучало, как удар хлыста. Она моргнула, будто не расслышала – или не хотела расслышать. В её глазах блеснула надежда на то, что это лишь жестокая шутка.
– Что? – шёпотом переспросила она, хотя прекрасно поняла смысл сказанного.
– Ты сказала: «всё, что угодно», – произнёс я почти будничным тоном. – Моё условие: раздевайся. Сейчас.
Лицо её исказилось, губы задрожали, глаза наполнились слезами – уже не страха, а ужаса осознания.
– Нет, Леонид, прошу тебя… Это же…
– Это же что? – я наклонил голову, словно удивлён её реакцией. – Несправедливо? Жестоко? А воровать у тех, кто тебя приютил, справедливо?
– Я объяснила почему! – сорвалась она на крик. – Я не хотела, меня заставили обстоятельства!
– Теперь обстоятельства заставляют тебя сделать это, – парировал я холодно. – Или предпочитаешь милицию, судимость, тюрьму? Решай.
Она отступила к стене, инстинктивно прикрываясь руками, будто уже ощущая на себе мой взгляд.
– Ты не можешь так со мной поступить, – шептала она, как заклинание. – Ты ведь спас меня, защитил… Как ты теперь можешь…
– Могу, – оборвал я её. – И сделаю, если не подчинишься. У тебя тридцать секунд.
Она задрожала от рыданий, судорожно глотала воздух. Я видел, что она окончательно сломлена, загнана в угол собственной беспомощностью.
– Леонид, умоляю… – последняя попытка. – Я сделаю что хочешь. Буду работать, отдам все деньги. Всё, только не это…
– Двадцать секунд.
Она закрыла лицо ладонями. Я смотрел на её дрожащие плечи
