Совок порочного периода - Алексей Небоходов
Я вздохнул и откинулся на спинку стула, чувствуя, как её слова и дальше усиливают моё беспокойство. Мне стало неуютно от мысли, что моё решение могло повлиять на жизнь Алёны иначе, чем казалось сначала.
– Я и сам теперь не уверен ни в чём, – признался я тихо, глядя мимо Елены в окно, где текла обычная жизнь. – Поступил импульсивно, и только сейчас понимаю, насколько это сложно. Может, поспешил и не учёл чего-то важного. Вдруг не помог, а сделал ещё хуже?
Елена покачала головой, и в её глазах появилась тёплая улыбка, будто она старалась успокоить меня и развеять сомнения.
– Лёнь, перестань себя терзать, – сказала она, мягко коснувшись моей руки. – Иногда некогда выбирать и думать, нужно просто поступить по совести. Ты сделал именно так, и это главное. Никто не знает, что будет завтра. Ты дал ей шанс выбраться из того кошмара, в котором она жила. Остальное решится со временем.
Её слова постепенно возвращали мне уверенность, и я почувствовал, как медленно уходит напряжение. Мы замолчали, и это молчание было уже не тяжёлым, а спокойным, почти доверительным. Я отчётливо ощущал, что рядом человек, способный понять и поддержать меня. Этого было достаточно, чтобы на какое-то время забыть о тревоге.
Я не знал, что делала Алёна после того, как закрылась дверь её комнаты, но ясно услышал, как девушка осторожно прошла внутрь и тихо прикрыла за собой дверь, словно боясь кого-то побеспокоить. В квартире снова воцарилась почти вязкая тишина, нарушаемая лишь отдалёнными шагами Елены.
Через несколько минут она тихонько постучала к Алёне. Стук был едва слышен, затем раздался тихий скрип двери и негромкий разговор, слов которого я не разобрал, но интонация была ясна.
– Вот постельное бельё, чтобы ты могла отдохнуть, – донёсся из коридора тёплый голос Елены. – Если что-то понадобится, не стесняйся, говори сразу.
– Спасибо большое… Елена, – ответила Алёна неуверенно, но с явной благодарностью. – Я не ожидала, что обо мне так сразу позаботятся. Это приятно, хоть и непривычно.
– Всё хорошо, Алёна, – повторила та мягко и сердечно. – Ты теперь в безопасности. Попробуй поспать, утром станет легче.
Дверь снова тихо закрылась, и шаги Елены медленно удалились, стараясь не нарушать покой, который постепенно наполнял квартиру.
Я сидел на кухне, вслушиваясь в тишину, пытаясь понять состояние Алёны. Сердце билось ровно, но в груди нарастала тревога от осознания того, как много изменилось за этот день.
Потом ясно представил, как Алёна лежит в незнакомой постели, всё ещё напряжённая, глядя в потолок и ища ответы на вопросы, которых нет. Наверное, она прокручивала в голове события дня, вспоминая каждое моё слово и собственные реакции. Возможно, она пыталась понять мои мотивы, резко изменившие её привычную жизнь. А может быть, просто вслушивалась в непривычную тишину, пытаясь поверить, что случившееся не очередная жестокая шутка.
Главное, я не мог знать точно, о чём думала она в эти минуты. Но постепенно росла уверенность, что сегодня ночью Алёне будет легче, чем во все те бесконечные ночи, наполненные страхом и ожиданием боли.
Глава 14
Утренний свет лился через кухонное окно, окрашивая пар от чайника в золотистые тона. Елена стояла у плиты, помешивая кашу с той же методичностью, что и последние двадцать лет, только теперь готовила уже на троих.
Я сидел за столом, наблюдая за её привычными, но сегодня чуть более оживлёнными движениями. В воздухе витало что-то новое – не напряжение, скорее тихое ожидание, будто перед началом спектакля, когда актёры уже на сцене, но занавес пока не поднят.
Дверь тихо скрипнула. Алёна осторожно появилась на пороге, словно зверёк, готовый в любой миг скрыться обратно в безопасность своей комнаты. На ней была вчерашняя застиранная кофта, волосы небрежно собраны в хвост.
– Доброе утро, – едва слышно сказала она.
Елена обернулась, и её лицо озарила такая тёплая улыбка, что даже во мне что-то смягчилось.
– Утро доброе, милая. Садись, каша почти готова. И чай свежий.
Алёна неуверенно подошла к столу и села напротив. Наши взгляды встретились, и, хотя в её глазах всё ещё была настороженность, вчерашний страх отступил. Я дружелюбно кивнул.
Елена поставила перед Алёной тарелку, налила чай. Движения её были заботливыми, почти материнскими. Я вдруг понял: она всегда мечтала о ком-то заботиться именно так – не из чувства долга, как обо мне, а из простой женской нежности.
– Спасибо, – прошептала Алёна, беря ложку.
– Ешь, ешь. Тебе силы нужны.
Завтракали мы молча, но это была уже не вчерашняя напряжённая немота, а осторожное исследование новой реальности. Алёна ела медленно, будто опасаясь, что еда исчезнет. Елена то и дело подкладывала ей хлеб, подливала чай. А я наблюдал за этой сценой со странным чувством – будто видел семью, которой никогда не существовало.
Дни потекли один за другим, удивительно похожие, но в то же время разные. Алёна постепенно привыкала к новой жизни, перестала вздрагивать от каждого шороха. На третий день я застал её на кухне с Еленой – они вместе лепили пельмени, и Алёна тихо смеялась над своими неумелыми попытками.
– У меня все разные получаются, – говорила она, показывая очередной кривобокий пельмень.
– Ничего, научишься. Главное – с душой, – отвечала Елена с простой мудростью, которой хотелось верить.
Я стоял в дверях, незамеченный ими, чувствуя смесь умиления и тревоги. Алёна в фартуке, с мукой на щеке, выглядела домашней и правильной в этой картине. Но где-то глубоко внутри меня шевелилось тёмное чувство, возникающее всякий раз, когда я ловил изгиб её шеи или случайно касался её руки.
Вечерами мы собирались в гостиной. Елена вязала, я читал газету, Алёна тихо сидела с книгой. Телевизор работал фоном, мы почти не вникали в очередные достижения пятилетки. Важнее было ощущение единения: трое в одной комнате, каждый занят своим делом, но вместе.
На четвёртый вечер Алёна заговорила сама, без подсказок.
– В детстве я очень любила читать, – сказала она, глядя на книгу в своих руках. – Мама приносила из библиотеки всё подряд, я читала запоем, иногда до утра. Она ругалась, что я порчу глаза, но всё равно приносила ещё.
Елена отложила вязание и внимательно слушала. Я тоже оставил газету. Алёна говорила тихо, будто боясь спугнуть воспоминания.
– Когда мама умерла, я перестала читать. Каждая книга напоминала о ней. А сейчас… – она подняла глаза и робко улыбнулась, – сейчас снова могу. Спасибо вам.
Елена подошла и обняла её за плечи так естественно, что даже Алёна не напряглась, а прижалась,
