Совок порочного периода - Алексей Небоходов
Однако ночами я не мог избавиться от других мыслей. Вспоминал, как утром Алёна выходила из ванной в халате Елены – слишком большом для неё, приоткрывающем тонкие ключицы, как капли воды блестели на её шее, как она смущённо улыбалась, поймав мой взгляд.
Я ворочался, пытаясь прогнать наваждение. Напоминал себе о Лере, Дарье Евгеньевне, о последствиях моих желаний. Но тело помнило другое – тепло, близость, власть. И каждую ночь бороться становилось труднее.
Утром я спускался на кухню с намерением держать дистанцию. Но Алёна улыбалась мне – всё смелее и доверчивее – и мои обещания рушились. Я улыбался в ответ, поддерживал разговор и делал вид, что внутри не идёт постоянная война.
К концу недели быт окончательно устоялся. Появились свои обязанности, места за столом, привычки. Алёна уже не спрашивала разрешения налить чай или включить телевизор. Елена расцвела, будто обрела наконец недостающий смысл жизни. А я научился жить с постоянным напряжением, как с зубной болью – терпимо, если не тревожить.
В один из вечеров мы собрались на кухне. Елена заваривала свой особенный чай, Алёна нарезала дневной пирог. Я поймал себя на мысли: а вдруг это и есть настоящее счастье? Просто жить втроём?
– О чём задумался? – спросила Елена, подавая чашку.
– Да так, о хорошем, – ответил я честно. Хотя бы наполовину.
Алёна подняла глаза, смотря на меня с открытостью, что появилась за эти дни. Во взгляде её читалось доверие и что-то ещё, чего я боялся признать.
Мы пили чай, ели пирог, говорили о простых вещах. За окном темнело, дома было уютно. Почти счастье, если не считать хищника внутри меня, ждущего своего часа, зная, что хрупкая гармония не продлится вечно.
Но пока мы пили чай, я старался верить, что этого достаточно.
Лекцию отменили. Профессор не пришёл, в деканате толком не объяснили. Я вышел из института раньше обычного, и город встретил меня странной послеобеденной пустотой: редкие прохожие, сонные продавщицы, даже голуби казались вялыми.
Дома было тихо – даже слишком. Обычно в это время Елена уже гремела посудой на кухне, а из комнаты Алёны слышалось тихое бормотание радио. Сейчас – ничего. Только мерное тиканье часов в прихожей и далёкий гул машин за окном.
Я повесил пальто и прислушался. Возможно, ушли вместе в магазин? Но Елена всегда предупреждала, если уходила надолго – оставляла записку или говорила утром. В кухне было пусто, плита холодная. Гостиная тоже пуста. Внутри шевельнулось странное беспокойство – словно предчувствие грозы в ясный день.
Я направился по коридору к спальням и тут заметил: дверь в комнату Елены приоткрыта. Это было не так уж необычно, но из комнаты падала полоска света от настольной лампы. Днём Елена свет никогда не включала.
Подойдя ближе, почувствовал, как неприятно сжалось сердце. Дверца платяного шкафа была распахнута – того самого шкафа, где Елена прятала деньги в жестяной коробке из-под печенья, за стопками белья. Место знали только мы вдвоём.
Ещё шаг – и я увидел её. Алёна стояла спиной ко мне, быстро и сосредоточенно пересчитывая купюры. Коробка лежала на кровати, крышка отброшена. Девушка ловко складывала деньги и прятала их в карман юбки.
– Алёна.
Голос вышел громче, чем я хотел. Девушка вздрогнула, деньги разлетелись по полу. Она резко обернулась, лицо побледнело, глаза расширились от ужаса. Губы беззвучно приоткрылись – лишь хриплый вдох, будто её окунули в ледяную воду.
Несколько секунд мы смотрели друг на друга: я не мог поверить своим глазам, а она осознавала, что поймана. Её взгляд метнулся к двери, оценивая шанс сбежать, но я стоял в проёме.
– Что ты делаешь? – спросил я, хотя ответ был очевиден.
Она сглотнула, попыталась заговорить, но слова застряли в горле. Руки затряслись, девушка вытерла их о юбку, словно стирая улики.
– Я… я могу объяснить, – наконец выдавила она. Голос сорвался на последнем слове.
Гнев медленно поднимался во мне, словно вода в запруде. Неделя заботы, доверия, семейных ужинов – и вот плата. Предательство.
– Объяснить? – я шагнул в комнату, Алёна отступила к окну. – Что тут объяснять? Ты воруешь у людей, которые тебя приютили. У Елены, которая приняла тебя, как дочь!
– Это не то, что ты думаешь, – голос её задрожал, глаза наполнились слезами. – Пожалуйста, выслушай…
– Не то? – я подошёл ближе, она прижалась к стене. – А как? Деньги сами прыгнули тебе в руки?
Она покачала головой, слёзы потекли по щекам. Жалкая, загнанная в угол. Жалости я не чувствовал, лишь злость, смешанную с горьким разочарованием.
– Сколько ты уже взяла? – холодно спросил я. – Это первый раз, или ты с самого начала нас обворовываешь?
– Первый, клянусь! – всхлипнула она. – Я не хотела, но мне пришлось… Леонид, пожалуйста…
– Пришлось? – я почти кричал. – После всего, что мы для тебя сделали?
Алёна съёжилась от моего голоса, инстинктивно подняла руки, словно ожидая удара. На миг я увидел не воровку, а запуганную девчонку. Но гнев был сильнее.
– Говори! – я схватил её за плечи и встряхнул. – Зачем тебе деньги?
Она вскрикнула от боли, я тут же отпустил её и отступил на шаг. Алёна растирала плечи, смотрела на меня с ужасом, как будто я вдруг превратился в её отчима.
– Я всё расскажу, – прошептала она. – Только не кричи, прошу.
Я стоял, тяжело дыша, стараясь успокоиться. Ярость требовала выхода, хотелось снова встряхнуть её, выбить правду. Но я взял себя в руки и скрестил руки на груди.
– У тебя пять минут, – сказал я ледяным голосом. – Потом вызываю милицию.
Она побледнела ещё сильнее, прислонилась к стене, будто ноги больше не держали её.
– Только не милицию, – взмолилась она. – Я всё объясню, это не моя вина…
– Четыре минуты, – перебил я.
Алёна судорожно вдохнула и вытерла слёзы. Деньги валялись на полу, помятые и разбросанные – наши с Еленой сбережения. Я смотрел на них, потом на Алёну и чувствовал, как внутри ломается доверие. Иллюзия того, что хоть раз я сделал что-то хорошее.
– Говори, – повторил я устало. Голос прозвучал так, что даже Алёна вздрогнула.
Она открыла рот, но вместо слов вырвался всхлип. Закрыв лицо руками, девушка заплакала, плечи её затряслись от рыданий. Я стоял и чувствовал, как гнев уступает место чему-то тёмному и знакомому, чему-то опасному.
Власти.
– Он нашёл меня, – сквозь слёзы прошептала Алёна. – Отчим. Три дня назад, у института.
Она посмотрела на меня глазами полными
