Совок порочного периода - Алексей Небоходов

– На этот раз вы поступили верно, Леонид. Не просто верно, а по-настоящему мудро. Проявили искреннее милосердие, ничего не ожидая взамен, и не стремились повернуть ситуацию в свою пользу. Только помочь другому обрести счастье и покой.

Эти слова застали меня врасплох, и я замер, едва веря услышанному. Редкая похвала от строгого и требовательного Таисия наполнила меня лёгким удивлением и теплом.

– Я не ожидал от вас таких слов, – признался я, пытаясь скрыть волнение. – Обычно вы не очень склонны хвалить.

– Похвала или осуждение – лишь способ показать, где человек находится. Сегодня вы заслужили честное признание своих заслуг, – голос его был спокоен и твёрд.

– А как насчёт будущего? – спросил я тревожнее, чем хотел. – К чему эти изменения приведут нас потом?

Таисий посмотрел внимательно, и в его глазах мелькнула загадочная искра:

– Теперь ваше будущее стало чище и светлее. Ваши поступки не просто исправили ошибки прошлого – они открыли новый путь, дали возможность найти настоящий смысл жизни. Вам дан шанс, и вы уже сделали первые шаги.

Я прислушивался к его словам, пытаясь понять скрытый за ними глубокий смысл.

– Но я пока не совсем понимаю, о каком именно новом смысле вы говорите, – открыто признался я. – К чему теперь стремиться?

– Это вы узнаете сами, Леонид, – с лёгкой снисходительной улыбкой ответил Таисий, будто понимая моё беспокойство. – Главное – не сбиться с пути, доверять сердцу, как сегодня. Тогда всё будет яснее с каждым шагом.

Я молча кивнул, чувствуя, как его слова постепенно успокаивают меня, вытесняя сомнения уверенной простотой сказанного.

– Спасибо, Таисий, – наконец произнёс я, ощущая глубокую благодарность за то, что он всегда приходил вовремя. – Ваши слова значат для меня гораздо больше, чем вы думаете.

Таисий снова улыбнулся, и его фигура начала медленно растворяться в полумраке комнаты. Голос его звучал всё тише, словно доносился издалека, но каждое слово отчётливо отзывалось во мне:

– Вы на верном пути, Леонид. Следуйте за своим сердцем, и оно приведёт вас туда, где вы найдёте себя и свой истинный смысл.

Силуэт его исчез, и я остался один посреди тишины комнаты. Медленно опустился в кресло, обдумывая слова Таисия и то, как изменилось всё вокруг, приобретя неожиданную ясность и новый смысл.

Глядя на ночные огни города, я впервые за долгое время почувствовал себя свободным и наполненным надеждой. Всё, что раньше казалось запутанным и неопределённым, обрело теперь чёткие очертания. Оставалось только идти вперёд, доверяя сердцу и собственной интуиции, и верить, что каждый следующий шаг будет правильным.

Эта ночь стала для меня не завершением дня, а началом новой жизни – полной новых смыслов и открытий, которые ещё предстоит совершить. И это было правильно.

Глава 11

Утренний гул института окутывал привычными звуками: скрип стульев, шелест страниц, негромкие голоса студентов, обсуждающих вчерашнюю лекцию или планы на выходные. Я сидел на обычном месте в седьмом ряду, рассеянно перелистывая конспект по диалектическому материализму. Буквы расплывались, не складываясь в смысл. После временных петель, после Елены с её новообретённым счастьем с Петровым, студенческая жизнь казалась одновременно простой и невыносимо пустой. Солнечный луч пробивался сквозь пыльное окно, рисуя на партах замысловатые узоры, и было почти медитативно наблюдать за танцем пылинок в золотистом свете.

Внезапно воздух изменился – мягко, словно едва заметной рябью, предчувствием чего-то важного. Он стал плотнее, и по спине пробежали мурашки, заставив меня выпрямиться. Дверь тихо скрипнула, впуская её.

Девушка вошла так, будто втекала в аудиторию – лёгкая, невесомая, с какой-то скрытой целеустремлённостью. Короткое каре цвета воронова крыла подчёркивало точёные скулы, простое, почти монашеское платье странным образом открывало то, что должно было скрывать. Она двигалась между рядами, не глядя по сторонам, словно сомнамбула или хищница, точно знающая, где её добыча.

Я украдкой наблюдал за ней, стараясь казаться равнодушным, хотя сердце уже забилось быстрее. Свободных мест хватало: лекция по философии не пользовалась успехом. Она могла сесть где угодно, но направилась прямо ко мне, заставляя напрягаться с каждым её шагом.

Остановилась рядом. Оглядела пустующее место слева от меня, то самое, от которого я обычно отпугивал желающих сесть. Мгновение колебалась – или мне показалось? – и плавно опустилась на стул, расправляя складки юбки с такой грацией, словно устраивалась на троне.

– Доброе утро, – выдавил я пересохшим горлом. – Я Леонид. Что-то не припомню тебя раньше на философии.

Она медленно повернулась, нехотя отрываясь от созерцания чего-то невидимого впереди. В серых, почти прозрачных глазах мелькнуло что-то неуловимое – то ли насмешка, то ли безразличие.

– Алёна, – ответила она после бесконечно долгой паузы. – Я новенькая. Сегодня в первый раз здесь.

Она больше ничего не добавила и развернулась к доске, достав тетрадь и ручку. Я почувствовал себя идиотом. Обычно находить общий язык с девушками было легко – опыт нескольких временных линий научил меня угадывать реакции, выбирать нужные слова. Но с ней всё оказалось иначе: она существовала в своём, закрытом для меня мире.

Преподаватель начал что-то про диалектику Гегеля и борьбу противоположностей. Я машинально записывал, но мысли были далеко. Моё внимание принадлежало Алёне. Тому, как она держала ручку – легко, почти небрежно. Изгибу её шеи, открытой благодаря стрижке. Едва уловимому аромату, напоминавшему весенний дождь.

И её коленям.

Юбка была приличной длины, но, когда Алёна села, ткань натянулась, открывая чуть больше положенного. Я пытался не смотреть. Фокусировался на конспекте, на словах лектора, на трещине в стене напротив, но взгляд упрямо возвращался к её ногам.

Тонкие колготки подчёркивали форму, делая кожу загадочной и недоступной. Она сидела спокойно, изредка меняя позу, и каждое движение отзывалось во мне мучительным напряжением. Я узнавал прежнего Леонида – того, кто подглядывает, желает, берёт без спроса. Того, кем поклялся больше не становиться.

Ручка выскользнула из пальцев и покатилась под стол – случайно ли? Секунду я медлил, борясь с искушением, затем наклонился, прикрывшись раскрытым учебником.

Полумрак под партой пах мелом и старым деревом, а сердце билось так громко, что, казалось, все это слышат. Я протянул руку за ручкой, но взгляд уже скользнул выше, к подолу юбки.

Ткань поднялась ещё немного, обнажив бедро и кружево белья, проступающее сквозь капрон. Изысканное, почти невесомое, совершенно неуместное на утренней философии. Я застыл, чувствуя жар на лице.

И тут она пошевелилась, развела колени чуть шире. Жест был прост, невинен – и нарочно провокационен.

Белое