Эхо 13 Род Которого Нет. Том 1 - Арий Родович
— Яков, — я шагнул вперёд, не сводя взгляда с искалеченного, — что всё это значит? Почему Сергей в таком виде? Кто и за что сделал это с ним?
Яков ответил спокойно, словно не стоял по локоть в чужой крови и не вдыхал смрад, которым пропитался весь двор:
— Потому что это и есть та крыса, которую мы искали.
— Как ты это узнал? — спросил я, чувствуя, как злость вперемешку с отвращением поднимается внутри.
— Я проверил всех, — спокойно ответил Яков. — Пообщался с каждым, сложил все ситуации, которые происходили на протяжении долгих лет, и заметил один факт: только Сергей мог быть этой крысой. И да, когда я начал его пытать, он во всём признался. Он работал на них. Оказалось, он был сиротой, которого в детстве подобрали церковники. Когда мы нашли его шесть лет назад, он уже был на четвёртом ранге Пути Силы, а для его семнадцати лет это был очень высокий показатель. Такой уровень как раз позволял взять его в Род.
— Почему он до сих пор жив? — спросил я, не сводя взгляда с Сергея. Он всё ещё цеплялся за жизнь. В распоротом животе шевелились кишки, продолжая работать, будто не осознавая, что их хозяин наполовину мёртв. Кровь стекала на землю тёмными ручьями. Он бормотал что-то едва слышно, но кричать не мог. Тогда я заметил: языка у него не было — его вырезали или вырвали.
Яков кивнул:
— Да, вы правильно заметили, что он не может кричать. Но дело не в языке. Я повредил ему гортань, перерезав ключевые мышцы и ткани, отвечающие за звук, чтобы он физически не смог произнести ни слова. Так ни у кого в нашем Роду не возникнет ни тени сожаления к этой мрази… Предатели Рода должны страдать.
— И зачем держать его живым? — уточнил я.
— Потому что именно вы должны нанести последний удар, — спокойно пояснил Яков. — По правилам аристократических родов, слуга не имеет права убить слугу без обоснования, даже при предательстве. Последний удар обязан нанести глава Рода или его член. Это называется Право Крови. Только так клятва снимается полностью со всей семьи.
Он сделал паузу и добавил:
— Есть ещё старый обычай: предатель отдаёт всё, что имеет. У этого… человека, кроме сестры, ничего нет. Он сам о ней не знал, но я знал. Теперь она переходит в ваше услужение. И хотя в Империи нет формального рабства, в этом случае она будет обязана служить вам верой и правдой. На неё наложат особую клятву.
Слова Якова эхом ударили по моим мыслям. Вдруг в памяти всплыл день, когда Сергей провожал моего предшественника на ритуал. Тогда барон принял его взгляд за сожаление о расставании, но сейчас я видел, что ошибался. В микромимике Сергея читалась эмоция потери дохода и лёгкое отвращение к барону. Он жалел лишь о том, что ритуал лишит его выплат от церкви. Церковники платили ему за предательство, и если бы всё сорвалось, поток денег прекратился бы.
— Я выпытал у него, — продолжил Яков, — что у него есть счёт в банке, но оформлен он на церковников. Снять деньги могут только они.
— А нельзя было, чтобы он работал на нас? — спросил я.
Яков усмехнулся:
— Я тоже об этом думал. Но понял: церковники слишком глубоко залезли к нему в голову. Он был предан только им и мог в любой момент нас предать. Других вариантов не было.
Яков протёр свои часы от крови, и я заметил на стекле прилипший кусок плоти. Он действительно торопился, чтобы попасть в нужный момент — так, чтобы всё произошло именно тогда, когда я открыл окно.
— Давайте обо всём поговорим уже после, — сказал он. — Сейчас вы должны его добить.
Он протянул мне кинжал:
— Можете ударить куда угодно. Можете даже поиздеваться, если хотите. Дело ваше. Не кто вас не осудит не за одно ваше решение.
Когда я взял кинжал в руки, вокруг раздалось глухое «уханье», как у сов, — это дружинники отдавали дань моменту.
Вероятно, моё нынешнее спокойствие объяснялось сочетанием двух начал, живущих во мне. От барона мне досталось умение держать лицо и хладнокровие, а от самого себя — опыт работы с медициной, когда я видел человеческие внутренности, разрезанные тела и проводил операции. Меня не тошнило от вида потрохов и крови. Но при этом я отдавал себе отчёт, что подобное равновесие удивительно — ведь сейчас я разговаривал с Яковом спокойно, уже зная, что передо мной предатель, который мог испортить мой второй шанс. Барон, должно быть, видел, как умирают люди, но я понимал одно: убивать я не умею и никогда не убивал.
Я сделал шаг вперёд, прикидывая, как закончить всё быстро. Голова была слишком высоко — он висел над землёй, я не дотянулся бы. Значит, удар в печень и рез, чтобы кровь вышла быстрее. Он и так был на последнем издыхании, держась только за счёт того, что шёл по Пути Силы.
В этот момент по двору прокатилось низкое, глухое совиное «ух». Оно родилось в сотне глоток дружинников и слилось в единый, тягучий звук, в котором не было ни капли сожаления. Они одобряли мой шаг, поддерживали, признавали право завершить начатое Яковым. Каждый мой шаг вперёд отзывался новым ухом — ровным, мощным, будто удар боевого барабана.
Первый шаг — УХ. Моя голова становится чище, лишние мысли исчезают.
Второй шаг — УХ. Тело словно легче, наполняется силой.
Третий шаг — УХ. Уверенность прочно встаёт на место страха.
Четвёртый шаг — УХ. Кровь в жилах начинает остывать, уступая место ледяному спокойствию.
Пятый шаг — УХ. Адреналин наполняет каждую клетку.
Шестой шаг — УХ. Зрение обостряется, и мир вокруг словно замедляется.
Седьмой шаг — УХ. Я ощущаю каждый
