Василий Кошанский. Здравствуй, мир! - Фохт

— То есть ничего по-настоящему ценного не исчезло?

— В общем, да. Но как представлю, что кто-то в моих вещах рылся, прям мурашки по коже. Понимаешь, мне в голову пришло, что у лакеев-то все наши ключи есть. А их и подкупить легко. А вдруг кто решит расправиться со мной… мы ж так и не знаем, кто убил Мурлык-Масянского. Сплю теперь, подперев дверь столом.

Котослав нервно передёрнул плечами.

— В общем, я хотел тебе написать. Ну, предупредить там…. Спросить, не оставил ли ты какие материалы и не пропали ли они. Но Мышелов сказал, мол, глупости. Шутка студентов, не более того.

Кот расстроенно фыркнул:

— А мне не по себе. Ну… неприятно и обидно, как будто в дерьмо крысиное вляпался. Старокотов, наоборот, весь такой радостный и довольный, словно без экзамена на следующий курс перешёл. Третьего дня позвал меня в кабинет и велел прям при нём все последние успешные формулы на чистовик переписать, пояснения-разъяснения и прочее. Я удивился, а он только цыкнул на меня.

Я сочувственно кивнул.

— И с тех пор я Старокотова не видел: ни в столовой, ни библиотеке. Кабинет заперт, и в спальне никого, но вроде вещи на месте. Я у инспектора по кадрам аккуратненько спросил: отпуск Мышелову ещё не подписывали, он всё лето намеревался в академии сидеть.

— А Щукин что?

— Ну, он же на Мышелова, как на Котоотца, молится. Если уехал, значит, надо было. Коли ничего нам не сообщил, то и знать нам не положено.

— А у него бумаги не пропадали? У Щукина?

— Он всё до мельчайшего клочка всегда сдавал. Кажется, даже матушкины письма.

Я рассмеялся: в памяти Василия Матвеевича был эпизод с обнаружением среди формул личной переписки нашего практика с родителями.

Ох, как мне не понравилось то, что поведал Котослав. Получается, Старокотов всё же встретился с кем-то, и судя по торжественному виду, скорее всего, из придворной клики, и именно наш гаситель чуть не провалил мою аттестацию. Неужели Мышелов продал общую разработку и свинтил в светлое будущее? Планировал заранее, потому требовал от нас секретности, чтоб мы не смогли потом доказать свою причастность к гасителю? И подобрал такую группу не столько из-за нашего таланта, как втолковывал нам, а сколько из-за тихих застенчивых характеров. Конечно, прежний Василий Матвеевич просто похныкал бы в подушку, но ничего предпринимать не стал. Даже папеньке бы не сказал, постеснялся бы. Котёночков и Щукин были примерно такими же.

— Надо спокойно разобраться, что произошло. Может, Мышелов вернётся в ближайшее время, — не особо искренне попробовал я утешить Котослава.

— А если нет?

— Восстановим наши формулы. У меня хорошая память.

— Но без Старокотова Щукин не соберёт модель! — Котёночков расплакался, уткнувшись в подушку. Нервы у него явно были расшатаны, впрочем к концу учебного года молодые преподаватели, кто близко к сердцу принимал свою работу, нередко были на грани срыва.

— Неделю надо подождать. Я попробую навести справки через моего папеньку.

Я похлопал приятеля по спине и вышел из комнаты. Чижик тут же высунулся из своего закутка.

— Что так долго?

Я рассказал о краже бумаг. Чижик завёл меня к себе и плотно прикрыл дверь. А затем поставил магическую защиту от чужих ушей.

«Ни фига себе!» — удивился я. Мне казалось, что Чижик владеет каким-то мелким артефактом, но даром не обладает.

— Мне надо кое в чем тебе сознаться, — он насупился, как котёнок, ожидающий вызова к школьному инспектору, — я… слышал про правдохватов?

— Разумеется. А они не самораспустились со смертью Мурлынова? — я почувствовал, как стало покалывать кончики пальцев. «Кыш!» — я не собирался позволять магии покойного канцлера влиять на меня.

— Вот ещё! Мы ж… Они ж… за праведное правление. И чтоб без клановых дрязг! — Андрюша расправил плечи и вскинул лапу. Не хватало только броневика. И я беспардонно рассмеялся. Чижик насупился: — Эх, а я хотел тебя в наши ряды позвать.

— Упаси меня Котоматерь! Я не любитель восстаний и революций, они обычно пожирают своих лидеров, — хмыкнул в ответ, — но при чём тут Старокотов и Котёночков? Неужели вы сбили с пути истинного бедняжку Котослава?

— Нет! Но… это старший лакей был у Котёночкова. Из наших который.

Ха! Получается, что правдохваты не были «страшно далеки от народа».

— Зачем?

— Кто-то прознал про Еремея, что он из общества. И шантажировал. Сейчас мы вычисляем наглеца.

— Ваш Ерёма не знает, кому отдал?

— Бумаги он должен был оставить в ящике для входящей почты в обычном белом конверте на имя Маськина. За почтой проследить не удалось. Там постоянно куча народу крутится. Хрен знает, кто забрал.

— Ох, Андрюша, играете вы с огнём! — Мурлынов не брезговал и пытками, когда дело касалось членов тайных организаций.

— Да, мы приносим себя в жертву ради блага Отечества.

— Нет, вы наживаете себе приключения на пушистые задницы! Идеального государства не будет никогда.

— Но если бы была конституция, которая ограничивала влияние канцлеров на Императора…

У-у! Как у нас всё запущено! Только буржуазной революции нам не хватает. А по доброй воле Филимон свою власть ограничивать не будет, он-то как раз не понимает, что правит на самом деле канцлер.

— Дурак ты, Чижик! Это всё хорошим не кончится. Надеюсь, из вашего общества можно выйти не в гробу? — рявкнул я, уже позабыв про гаситель. — У кого есть доказательства, что состоишь в тайном обществе? Списки членов имеются?

— Нет, ты что. Мы изредка встречаемся малыми ячейками, составляем планы для центрального комитета, получаем инструкции от них. Но все общаемся псевдонимами.

— Сколько котов в твоей партячейке?

— Пятеро.

«Прям октябрятская звёздочка!» — нервно хихикнул я.

— Отец Федор, Ерёма, ты… ещё кто?

Чижик икнул, уставившись на меня, как на призрак.

— Откуда знаешь?

— Фиговая у вас конспирация. Хочешь жить — бросай политику! И все отрицай, если что всплывёт. Я потому и спрашиваю, кто ещё видел тебя как правдохвата лично?

Чижик назвал имена двух кошечек. Теперь настала моя очередь вытаращиться на него. Почему-то женского участия я не ожидал, хотя знал о Вере Фигнер и Марии Спиридоновой.

— Андрюш, я как друга тебя прошу, завязывай с политикой! — взмолился я, чувствуя, как внутренний Мурлынов уже придумывает способы борьбы с подпольщиками.

— А я хотел тебя к нам позвать… считал достойным, хоть ты из клана.

Мы полночи доказывали друг другу свои точки зрения, разве что не подрались: Чижик в какой-то момент швырнул в меня книжкой, а я полил его водой